Сердце Черной Мадонны - Ольга Володарская

Ленька вернулся в родные пенаты. Мать с теткой-мужемпо-прежнему проживала в дворницкой, так же пила и так же оплакивала своегонесчастного сыночка. То, что в его смерти виновата именно она, из ее памятидавно улетучилось. «Супруги» жили не очень дружно, часто дрались, все большеиз-за ревности, и в другое время Леньку бы тошнило от такой обстановки, нотеперь ему было все равно. Он отгородил шкафом раскладушку, на которой спал, ипочти все время проводил, валяясь на ней, даже есть вставал редко. Да и нечегобыло есть, кроме водки и кильки.

Через пару месяцев он пришел в себя. Скотство, происходящееза шкафом, начало его раздражать, из чего он сделал вывод, что пора емувыметаться из подвальной халупы и начинать жизнь заново. Без ненужных мечтанийо славе и чистой любви. Ленька решил пойти на завод, устроиться в общежитие иначать читать книги, вместо того чтобы бередить раны просмотром кинофильмов.

Так он и сделал.

Прошло четыре года, за которые многое изменилось. Ленькастал очень начитанным. Мать угодила в тюрьму за убийство по пьяному делу своего«мужа» (кстати, у тетки, оказывается, было двое детей). Видеосалоныпозакрывались, перестав искушать новоявленного пролетария, отечественный кинематографпришел в упадок, а во ВГИК уже нельзя было поступить бесплатно.

Леньку все перемены мало волновали. Теперь он был заядлымкниголюбом, которого в заводской библиотеке заведующая просто боготворила.Однажды он шел по Новому Арбату с томиком французских новелл под мышкой, думаяо своем. И вдруг остановился, привлеченный шумом внушительной толпы. Оказалось,снимали видеоклип какой-то новомодной рок-группы, о которой Ленька по причинесвоей полной музыкальной безграмотности даже не слышал. Поэтому сначала онхотел пройти мимо, но любопытство и старые пристрастия заставили остановиться.Клип снимал полный, щегольски одетый господин лет сорока. Работал он без души,с ленцой и, как показалось Лене, жутко бездарно. Понаблюдав в течение получасаза работой режиссера, он не выдержал.

– Полная лажа! – выкрикнул он. Как оказалось,очень громко.

– Что-о-о? – Толстячок побагровел иобернулся: – Кто это вякнул?

– Я. – Ленька смело вышел из толпы. Он узнал вкрикуне известного режиссера Кораблева, но оробеть его заставил бы толькоФеллини, а тот уже умер.

– Уберите придурка! – взвизгнул Кораблев. – Яне могу работать, когда мне мешают невежды!

– У вас камера стоит не там, – продолжал тем неменее Ленька. – И едет она плавно, а должна рывками. Неужели вы ритма неслышите? Там-там, пауза, та-а-рам… Когда звук обрывается, картинка должназамереть, и его лицо в кадре, – Ленька не заметил, как вышел на съемочнуюплощадку и схватил за руку солиста, – показывать крупно, в полупрофиль.

– Ты кто такой? – взревел мэтр. – Как ты,щенок, смеешь мне указывать? На моем счету десяток картин…

– Фильмы вы и впрямь снимаете хорошие, но клип – совсемдругое дело…

– Я ухожу! – Кораблев швырнул бумаги, которыедержал в руках, на кресло. – Пусть дилетанты снимают.

– Иван Павлович, останьтесь! – взмолился какой-томужчина, наверное, продюсер. – Сейчас мы наглеца выкинем.

– Если вы не можете обеспечить порядок на площадке, яне буду работать.

– Мэтр, умоляю! Как мы без вас?

– Мне плевать, я ухожу.

– Но кто же будет доснимать?

– А вот пусть он и снимает, раз такой умный.

Кораблев гордо развернулся и сел в микроавтобус. Всесъемочная группа зло воззрилась на нахала, стоящего в центре площадки. Толпазевак тоже смотрела, но с любопытством. Наконец солист коллектива, которого ещенедавно Ленька хватал за руку, протянул нерешительно:

– Чувак дело говорил. Мне та хренота, которую Кораблевтут устроил, тоже не нравится. Отстой полный! Пусть этот, – парень ткнулЛеньку в грудь, – снимает. Посмотрим, чего получится.

Ленька чуть не умер от счастья. Он засуетился, забегал,бросил своих французских писателей и с дрожью в голосе начал отдавать команды.Сказка кончилась вечером, когда он в компании съемочной группы отправился настудию. У дверей монтажной его поджидал Кораблев с парой бритых пареньков, апродюсера рок-группы – адвокат мэтра, объявивший шоу-бизнесмену, что так делане делаются. В итоге Леньку побили и выгнали взашей, а отснятый материалКораблев смонтировал по-своему и выдал за свой продукт.

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.История стала известна в артистических кругах, и один из режиссеров, давнийсоперник Кораблева, подивившись смелости молодого Кукушкина, взял его к себеассистентом.

С тех пор прошло несколько лет. Ленька превратился в Алана истал классиком клипмейкерства, лауреатом всевозможных конкурсов, обладателемнескольких премий. Но давняя его мечта так пока и не осуществилась – фильма онне снял…

– О чем задумались? – прервала его размышленияИрка.

– Мечтаю.

– О чем? – Она удивилась: о чем может мечтатьчеловек, у которого все есть?

– Хочу кино снять. О любви.

– Вы – и о любви?

– А почему нет? Думаешь, я не знаю, что это такое?

– Извините, конечно, но… Я правда, так и думала.

– Когда-нибудь я тебе расскажу.

Он сказал ей «ты», а это многое значило для него: ни с однойженщиной после Любы он на «ты» не разговаривал. Держал дистанцию.

В павильоне провозились до позднего вечера. Ирка устала, нобыла довольна: наконец она увидела съемочный процесс своими глазами. Когда всесобрались по домам, к ней подошел Алан и непривычно робко попросил:

– Можно я тебя в гости приглашу?

– Пригласи, – согласилась Ирка, тоже переходяна «ты».

Что за день! Сначала «Мосфильм», теперь вот приглашение вберлогу гения, где, насколько она знала, никому из знакомых не доводилосьпобывать.

Жил Алан в старом доме на Волоколамском шоссе, недалеко отагентства. Квартира была просторная, трехкомнатная, но без изысков иевроремонта. Мебели мало. В зале огромный телевизор, компьютер и глубокоекожаное кресло. Все. В другой комнате тренажер и гимнастический мат. Отличаласьтолько спальня. Была она какой-то девичьей: нежно-салатовой, с пушистым ковром,с множеством подушек и обилием драпировок на окне. Алан немного застеснялся,когда провел Ирку в эту комнату.

– Я вырос в бедности. Спал почти всю жизнь нараскладушке, теперь вот наслаждаюсь.

– Здорово. И много здесь женщин бывает? – несмогла сдержать любопытства Ирка.

– Ты первая за те два года, что я здесь живу.

– Все это время у тебя не было девушки?

– Нет.