Аравийский рейд - Сергей Зверев

Вонища стоит по причине банальной и постыдной. Ушлые гниды цвета спелых баклажанов выводить по нужде нас не торопятся, оттого и пришлось устроить отхожее место в дальнем углу. Благо, при двух бачках имеются плотные крышки…

На следующий день судьба дарит нам настоящий праздник – жратву вместо курчавого пулеметчика приносит незабвенный Марк Наумович Литвак.

Мы едва не бросаемся его обнимать.

– Пусть открутят мои фаберже, если кто-то скажет, шо эти люди сыты! – негодует он, завидев наши отощавшие бледные рожи.

Следом за поваром в каталажку вваливаются два сомалийца с автоматами наперевес. Тщательно осмотрев помещение (будто мы усердно рыли подкоп!), оба остаются у раскрытой двери.

Велик первым оказывается возле кока, подхватывает одну из кастрюль и спешит наябедничать:

– Маэстро, нам приносили рисовую кашу, сваренную на просроченном гудроне!

– Знаю-знаю, дорогой Станислав, эту дрянь производит из моего риса их человек – грязный, неопрятный и дурно воспитанный. Вы бы видели, как он готовит! Он просто переводит продукты!

– Лучше бы видели, чем жрали. Он сразу делает говно.

– Точно!

Смеюсь, приобняв повара. Литвак на самом деле возмущен и готов говорить об этом долго.

– …Представляете, им не нравится моя кухня! Шоб нам с ними всю жизнь ходить друг к другу в гости – им ко мне на именины, а мне к ним на похороны! Ой, а шо это у вас так плохо пахнет?! – оглядывается он по сторонам. Заметив в углу бачки, понятливо вздыхает и переводит разговор в приятную область: – Пора уже кушать, граждане! Я ж для вас и хлебушек испек, и блинчики соорудил с настоящей мясной начинкой – загляденье!..

Получив свою порцию, уплетаю блинчики за обе щеки и тихо интересуюсь:

– Где остальные, Марк Наумович?

– Вы можете не опасаться – они не понимают ни одной нашей буквы, – косит повар на вооруженную охрану. – Остальные… Кто где. Знаете, нас опять как-то странно содержат. То есть мы сидим взаперти в боковых помещениях первой палубы, но нас постоянно тасуют, как колоду карт перед сдачей в подкидного дурака. Трех-четырех человек уводят днем на работу из одних камер, а по возвращении сажают в другие. Вот так-то…

– Вас хоть тасуют. А нас упекли сюда и содержат хуже свиней! – обиженно цедит Величко.

– Да… у вас ужасные условия. Шо я могу сделать, Глеб Аркадьевич?.. Спасибо этой тараканьей кучке, за шо разрешили мне готовить для команды приличную пищу!

С удовольствием поглощаю последний блинчик и между прочим расспрашиваю:

– Кстати, о тараканьей кучке. Сколько их приползло на «Тристан»?

– О, я сумел бы ответить на ваш вопрос, если они были на виду и в одном вместе. А так… они маячат из угла в угол, и к тому же все на одно лицо.

– Ну, примерно, Марк Наумович. Двадцать, тридцать, сорок…

– Ой, шо вы! Где бы я взял столько риса?! Человек двенадцать – не больше.

Отменно накормив нас, кок собирает посуду и прощается.

– Кабы мне было известно, шо от них ждать, – виновато разводит Литвак руками на вопрос, придет ли он завтра.

Молчаливый конвой уводит нашего кормильца. Захлопывается дверь, гремят запоры; в блаженной истоме мы растягиваемся на полках стеллажа. Истосковавшемуся по качественной пище желудку полегчало, а на душе все одно беспокойно.

Спать не хочется, ибо выспались на много лет вперед. Просто валяемся и молчим, пока плотную тишину не разгоняет дребезжащий голос Рябы:

– Одному дать по башке, другого чуток придушить. Нас же по двое на каждого выходит. Налететь на них разом, а, братцы?

Друзья молчат – ждут моей реакции. Я лежу, закинув руки под голову; не открывая глаз, лениво интересуюсь:

– Ты о чем, Афанасьич?

– О побеге. О чем же еще?!

С четвертой полки свешивается Стас:

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда. А чего? Этих двух вырубим, возьмем их оружие и покрошим остальных…

– Ага, аттракцион «умри красиво», – укладывается на место Величко, – что в переводе на русский означает «сдохни дорого и глупо».

– Какой аттракцион? Вы их боитесь, что ли?.. – порывисто встает и раскуривает короткий бычок моторист.

На второй полке протяжно зевает Торбин.

– Не знаю, как другие, а за себя скажу так: лично мне не хочется закончить свою жизнь в неполные тридцать. Этих перебить нетрудно, проблема в другом.

– В чем же?

– В том, что на здешнем побережье таких отморозков с гранатометами – как отпускников на сочинских пляжах. Катера нас окружат раньше, чем успеем поднять якоря. И разнесут в щепки, чтоб другим бунтовать неповадно было.

Обжигая пальцы, Рябов докуривает бычок; зло отбрасывает его в угол. И, заложив руки за спину, меряет нервными шагами крохотное помещение: от холодильников до двери и обратно. От холодильников до двери и обратно…

Мы терпеливо ждем, когда он успокоится. Проходит пять минут, десять… Бесполезно.

Вздыхаю, поднимаюсь, спрыгиваю со своей полки на пол. Размяв поясницу, подхожу к бачку с водой и выпиваю полкружки.

– Знаешь что, Юрий Афанасьевич… – выливаю остатки воды в ладонь и смачиваю волосы, шею.

– Чего?

– С тобой говно хорошо кушать.

Опешив, он останавливается посреди «камеры».

– Это почему?

– А ты всегда торопишься…

Российская Федерация, Москва

Соединенное Королевство Великобритании, Лондон

Республика Джибути

Уже на следующие сутки после событий у острия Африканского Рога новость об очередной добыче сомалийских пиратов облетела все ведущие новостные агентства мира. Аналитики, дипломаты и военные стратеги в очередной раз поражались тонкости расчета и чистоте исполнения проведенной пиратами операции. Имитации нападения на контейнеровоз «Капитан Маслов» неподалеку от южных границ Сомали, из-за которой эсминец ВМС США «Porter» вынужденно оставил неприкрытым выход из Аденского залива. И стремительному нападению на беззащитный российский танкер, неспешно огибающий Африканский Рог…

Через два дня после захвата танкера молодой представитель малайзийской компании-судовладельца встретился в Москве с сотрудником российского МИДа. В первые же минуты встречи он заявил, что компания не испытывает финансовых затруднений и готова заплатить выкуп за освобождение экипажа с «Тристаном».

Покончив с общими вопросами, дипломат спросил:

– К какой сумме мы должны привести переговоры с пиратами?

– Хорошо бы ограничиться полумиллионом, – с наивной наглостью заявил клерк.