Грейс Келли. Как стать принцессой… - Елена Таничева

Множество вещей до сих пор ассоциируются со стилем княгини Грейс Гримальди.

Парфюмы, которые она предпочитала: тонкие, деликатные, обязательно — цветочные, обязательно — с ощутимым ароматом розы. Старинный парфюм «Quelque Fleurs» от Houbigant, выпускается до сих пор во многом потому, что его любила Грейс и благодаря ей он стал «королевским»: запах огромного букета, в котором розы соединились с ландышем, жасмином, сиренью, иланг-илангом, ирисом и гелиотропом. «Arpege» от Lanvin — на прохладном шипрово-альдегидном фоне все тот же богатый букет с розой в сердце, и фоном — лилия, жимолость, жасмин, ландыш. И самый знаменитый аромат, связанный с именем Грейс Келли: «Fleurissimo», созданный парфюмерным домом Creed в честь ее свадьбы с принцем Монако, нежнейшая белая роза, которую дополняют тубероза, ирис и фиалка, благоухающие влажно, как на южный сад на заре. Популярность всех этих парфюмов взлетела в тот период, когда княгиня Грейс сияла на престоле Монако.

Модной становилась практически каждая вещь, которую Грейс делала частью своего повседневного имиджа. Она любила косынки, завязанные под подбородком, и длинные кожаные перчатки, — эти вещи на много лет стали символом аристократического неброского изящества.

Наиболее же ярким примером является история сумки от «Hermes», которая теперь носит имя «Kelly». Когда-то это была просто одна из качественных сумок дома «Hermes», сшитая из великолепной кожи, достаточно большая и вместительная, и достаточно широкая, чтобы молодая княгиня Монако во время первой беременности могла прикрывать ею от фотографов свой округлившийся животик. Сумка появилась на стольких фотографиях, что женщины, желающие выглядеть так же элегантно, как Грейс, начали заказывать себе такие же. Сумка стала хитом фирмы. И до сих пор остается драгоценным статусным предметом. Чтобы купить ее, в магазинах «Hermes» надо записываться в очередь! Мнение, что «Kelly» — не более, чем удобная сумка, которой «повезло» прославиться, существует. Однако настоящие модницы к нему не прислушиваются. Марьяна Скуратовская говорит: «Есть немало знаменитых моделей сумок, но среди них «Kelly» стоит особняком из-за своей неброской респектабельности. Она не столько аксессуар, призванный привлечь к себе внимание и стать главным акцентом наряда, сколько аксессуар необходимый; аксессуар, чьи линии достаточно просты, чтобы не бросаться в глаза, но в то же время достаточно безукоризненны, чтобы «не подвести» весь остальной элегантный наряд и скромно, но с достоинством, его дополнить».

Грейс старалась держаться с достоинством прирожденной аристократки, чему обучилась еще в Голливуде, играя холодных блондинок у Хичкока. Однако теперь ее внешняя холодность не всегда шла ей на пользу. Да, она была популярна у читателей, ее фотографиями любовались, и ежегодно выпускавшиеся на Рождество открытки с изображением королевского семейства Монако распродавались огромным тиражом.

Но вот журналисты ее не любили. Не потому, что она отказывалась от контактов с ними. Просто Грейс казалась им неинтересной. Получить интервью с княгиней Монако было не сложно. Сложной задачей было — получить от нее хоть одно яркое и запоминающееся высказывание. Грейс выдавала интервью, как под копирку. Аккуратные и деликатные. Острых и спорных тем избегала. И вообще избегала высказывать собственное мнение. Политику она игнорировала, как нечто грязное. Игорный бизнес — и подавно.

«В ней меньше тепла и естественности, чем в других знакомых мне людях, — заявила Лесли Беннете, которая в середине семидесятых годов прилетела в Монако, чтобы взять у Грейс интервью для филадельфийской газеты «Бюллетень». — Я понимаю, что начиная с девятнадцати лет ее до смерти замучили всякими интервью. Тем не менее, каким бы необычным ни был задаваемый ей вопрос, она всегда пыталась перевести разговор на что-нибудь простое и знакомое, на нечто такое, что не требует собственного мнения… Она женщина, закосневшая в своих взглядах, не желающая подвергать сомнению многие вещи».

Иной раз прекрасная княгиня даже смешила журналистов тем, что вела себя во время интервью чопорно, словно старая дама, получившая воспитание задолго до Первой мировой войны.

«Возьмем, к примеру, такие вещи, как порнография и эротические журналы, которые продаются на каждом шагу, — жаловалась она Родрику Манну из «Санди Экспресс» в сентябре 1974 года. — Как, по-вашему, может пройти мимо них юная девушка и не заметить их? И что с ней станет потом? Она либо превратится в сексуальную маньячку, либо на всю жизнь останется фригидной».

И это — женщина, которая прославилась своими любовными похождениями в Голливуде! В ее чопорности и холодности журналисты видели фальшь. В ее нежелании касаться спорных проблем они видели пустоту.

Но те, кому удавалось приблизиться к княгине, как правило, начинали ею восхищаться. Грейс, деликатная и очаровательная, составляла на редкость приятный контраст со своим супругом, склонным к злому юмору и даже откровенной грубости.

Устраивая в своем саду музыкальные вечера для избранной публики, Грейс старательно играла роль гостеприимной хозяйки, стараясь уделить максимум любезного внимания каждому приглашенному. Ренье ненавидел вечера, которые устраивала Грейс, и не желал скрывать, как он скучает во время этих бесполезных с точки зрения прибыли для Монако мероприятий. «Ах, это всего лишь очередная вечеринка моей супруги!» — обязательно заявлял он кому-нибудь из наиболее близко знакомых с ним гостей, а то и кому-нибудь из прислуги. При этом вечера организовывались от его имени, и, по сути, — приглашающей стороной, хозяином за столом был он. Тем удивительнее было для гостей его поведение.

Один из американцев, побывавших на такой дворцовой вечеринке, позже рассказывал: «На своих собственных приемах Ренье вел себя как девица, на которую совершенно не обращают внимания кавалеры. Это был обед под открытым небом на тридцать персон. Гостей усадили за несколько столов, расставленных на террасе. Кругом горели свечи, а ночной воздух был наполнен ароматом жасмина. И хотя обстановка настраивала на лирический лад, те из гостей, которые не попали за один стол с Грейс и Ренье, чувствовали себя слегка обделенными, пока в разгар вечера Грейс неожиданно не появилась в самой гуще приглашенных. Она устроила так, что провела за каждым из столиков какую-то часть времени. В отличие от супруги, князь остался непоколебимо сидеть на своем месте, причем на какое-то время явно вздремнул».