Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

Другими словами, получалось так, что подстроить, мягко выражаясь, серьезную пакость как Татьяне Васильевне, так и доктору Баранову мог фактически любой их коллега, заинтересованный в том, чтобы завладеть креслом главного нарколога. Вкупе, разумеется, с постом главного врача ведущей наркологической больницы.

Но опять-таки с Алексеевой еще понятно, она и занимала эти посты. Значит, они кому-то срочно потребовались. А почему тогда Баранов? Оказывается, что он наиболее вероятный претендент на место Татьяны Васильевны. У него и опыт, и большой стаж работы, и масса благодарностей, и постоянное участие в многочисленных, в том числе и зарубежных, симпозиумах по проблемам наркологии, и освоение новейших методик — как отечественных, так и западных. То есть он постоянно держит руку на пульсе современных достижений в области психиатрии вообще и в наркологии в частности, как одной из ее непременных составляющих.

Так вот где «собачка-то порылась», говоря словами Нинки! Либо доктор, увлеченный своими соображениями, сам себя невольно выдал, либо он сделал это совершенно сознательно, как бы намекая лопуху следователю: вот он, мол, я — перед вами, я честно излагаю свои мысли и дальнейшие планы, а вы попытайтесь, со своей стороны, найти в них хоть какой-нибудь криминал! Черта лысого найдете! Ну да, наступление такого рода — тоже способ самозащиты. Тем более при таком алиби, как покушение на убийство, аналогичное совершенному ранее…

А теперь насчет алиби.

Александр Борисович максимально серьезным тоном, на который был способен в данный момент, спросил у доктора, есть ли у него, не важно какое, любое помещение, где он смог бы побеседовать с Варварой? Причем сделать это, как и недавно, в доме Баранова, под протокол.

По всему было видно, что Баранов немедленно узрел в просьбе явный личный интерес следователя. И предложил допросить Варвару в его кабинете, в своем присутствии. Но Турецкий возразил, что это нарушение уголовно-процессуального производства. Свидетель должен быть допрошен при отсутствии посторонних лиц, которые могли бы оказать на него давление. Кажется, доктор оценил-таки значимость проблемы и сказал, что если допрос продлится не очень долго, он может предоставить опять-таки свой кабинет, а сам временно перейти в процедурную. На этом варианте и остановились.

Затем Вячеслав Сергеевич вызвал из приемной Варвару, объяснил ей цель приезда самого помощника генерального прокурора, — на девицу, по ней было видно, эта должность если и произвела впечатление, то скорее в обратном смысле. Так, во всяком случае, сказали ее глаза. После чего, сделав строгое лицо, Баранов вышел.

А Турецкий, достав из своей папки свежий лист протокола допроса свидетеля, принялся заполнять его. Фамилия, имя, отчество, возраст, должность, домашний адрес… Все по анкете. Где учится, на каком курсе. В какой-то момент он даже восхитился собственной прозорливости — все было в точности так, как он и подумал. Но миг восхищения не прошел мимо ее глаз, тут он явно сам дал маху.

Девица заерзала на заскрипевшем стуле, выпрямилась по-спортивному, выпятив небольшую грудь и приоткрыв в ожидании рот, а взгляд ее изобразил настоящее плотское удовольствие, которое находилось от нее буквально на расстоянии протянутой руки. Она только воровато оглянулась на незапертую дверь. И вот этого взгляда Турецкому было достаточно, чтобы немедленно остеречься и изгнать из головы все «крамольные мысли».

— Перейдем к делу, Варвара… э-э… Анатольевна, — откашлявшись, сказал Александр Борисович и нахмурил брови.

— Можете звать меня Варей, так мне привычнее. — Она подвигала плечами и придвинулась на стуле поближе к нему — теперь их разделял только письменный стол, но она, кажется, уже собиралась нырнуть под него.

— Спокойно, Варя, — чувствуя, что у него по-прежнему першит в горле, сказал Турецкий. — Мы с вами делаем серьезное дело. Я должен установить алиби вашего шефа. Действительно ли он пробыл всю ночь, как утверждает, здесь, в кабинете, работая вместе с вами над важными медицинскими документами до самого утра, после чего отправился домой, где и обнаружил… М-м, ну, словом, где он обнаружил бомбу под собственной дверью. Все было так, как он рассказывает?

Она повела плечами и изобразила на лице выражение, которое могло говорить, что, мол, если доктор это сказал, значит, так оно и было. Но это не ответ.

— Тогда расскажите мне, что вы здесь делали, над какими документами работали и сколько на эту вашу работу ушло времени? Вы понимаете, зачем мне это нужно знать?

Она снова молча изобразила согласие, но при этом на лице ее мелькнула недовольная гримаса, будто следователь занимался совершенно не тем, что требовалось в данный момент. Ситуация, понял Турецкий, становилась все более рискованной. Нельзя было исключить, что они — доктор со своей секретаршей — заранее не договорились, а теперь в любой момент могла быть совершена провокация. Или все это глупые страхи испуганной вороны, которая, как известно, куста боится? Да что она, в конце концов, ринется на него, что ли? А если в ответ — по шее?

И вот это изменение в лице Турецкого, видимо, подействовало на нее, девица опустила глаза и протяжно вздохнула:

— Да чего отвечать-то? Неужели не понятно, какие документы он со мной изучал? Был он здесь правда всю ночь. И ушел от меня довольный, если вам именно это надо знать. От меня никто не уходит недовольный, вот!

— Кто у тебя родители, Варя? — строго спросил Турецкий.

А она с вызовом усмехнулась, и лицо ее стало из простоватого и наивного прямо-таки хищным.

— Интересуетесь, где меня достать? Нет, у меня дома нельзя. Но если у вас есть место, я согласна. Вы мне нравитесь. Я люблю таких мужчин — решительных и сильных.

— С чего ты взяла, что я решительный и сильный?

— А увидела, я ж на врача учусь, на психиатра, это нынче модно и денежно.

— Смотри-ка! А здесь что? — Турецкий окинул глазами тесноватый и неприхотливый кабинет.

— А здесь, чтоб иметь на жизнь, на шее у родителей не сидеть и получать удовольствие. Разве мало?

— Если умеешь — хорошо.

— А вы попробуйте! — Она с вызовом высунула между зубов кончик язычка.

— Не хулигань, — погрозил ей шутливо пальцем Турецкий, — а то накажу. Давай рассказывай, я буду за тобой записывать. Только не надо болтать, чем ты тут с ним действительно занималась.

— Значит, соврать? — улыбнулась она.

— Лучше соври. Он вправду пробыл здесь всю ночь и никуда не выходил?

— Правда. Да он бы и не смог.

— Почему?

— Я ж говорю, что от меня не уйти, пока я сама не отпущу. А ты не веришь. Попробуй вот!

— Когда он ушел домой? В котором часу?

— Он уехал на своей лайбе ровно в шесть часов утра, еще темно было, а я вернулась на диван в ординаторскую. Поспать до работы.

— Вы смотрели с ним личные дела ваших пациентов? — Турецкий, сдвинув брови, посмотрел на нее в упор.