Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг

Он сделал пренебрежительный жест, словно отсекая от нее всех ее прежних друзей.

– Но сам-то ты еще ни разу не отказался, когда они проставляют тебе виски в баре, – не удержалась она от язвительного замечания. – Они мои друзья. Чем они тебе не нравятся?

– Гнилая, растленная интеллигенция! – брезгливо передернул он плечами. – Якшаются с кем попало! Греки, евреи, весь этот южный сброд…

«Ну ты и зануда», – подумала про себя Пенни. Она не забыла, как сама стала случайной свидетельницей уличной демонстрации нацистов и всех тех зверств, которые они тогда творили. Разве можно восхищаться подобными людьми?

Приятельские отношения со Стивеном стали тяготить Пенни. Правда, они вместе побывали в античном театре Эпидаурус. Пенни пришла в восхищение от великолепной акустики. Какое чудо! Достаточно шепотом произнести слово, стоя в самом центре сооружения, и оно будет услышано в последних рядах амфитеатра. Архитектурное чудо, не иначе. В глубине души Пенни испытала гордость за своих далеких античных предков. Вполне возможно, люди из рода Георгиос тоже приложили руку к созданию этого шедевра мировой архитектуры.

– Неужели в тебе есть греческая кровь? Ты же блондинка! А я был уверен, что ты чистокровная англичанка, – не удержался однажды Стивен, когда они вместе загорали на пляже.

– Да, я, как и ты, по матери англичанка. Хотя бог его знает, откуда взялись эти самые англичане! – рассмеялась она в ответ, но Стивен не нашел ничего смешного в ее шутке.

– Я бы на твоем месте всегда прикрывался именно родословной матери, – назидательно порекомендовал он Пенни. – Знаешь, в этом смешении рас мало хорошего. И не так уж умно жить под греческой фамилией. Впрочем, нам еще повезло. Кровь матери всегда является определяющей в происхождении человека. Так что с этим у нас все в полном порядке.

Что за ерунду он несет, раздраженно подумала Пенни. Но внимание к ней Стивена хоть как-то скрашивало тотальное одиночество последних недель. Они вместе совершили восхождение на гору Ликавиттос и наблюдали оттуда восход луны. Любовались звездами, которыми расцветился ночной небосвод, а внизу в это время вспыхнули огни уличных фонарей, похожих на отражения звезд. Воспользовавшись темнотой, Стивен проявил определенную настойчивость в своих ухаживаниях и даже пылко поцеловал ее. Его не очень умелый поцелуй тем не менее вызвал какие-то непонятные и совершенно новые ощущения в теле Пенни. Но голова ее оставалась ясной. Его ласки были ей не нужны. Надо было срочно искать подходящий предлог, чтобы положить конец дружбе. Да, но как это сделать? Как остудить любовный пыл Стивена, не задев при этом его чувства?

Она при любой возможности стала отказываться от совместных походов в горы, ссылаясь на свою занятость. Избегала встреч в кафе за чашечкой кофе. Но, как оказалось, от Стивена не так-то просто было отделаться. Во-первых, он знал, где она живет, во-вторых, был в курсе того, что она является родственницей одного из дипломатов британского посольства, в-третьих, был наслышан о том, что она подрабатывает уроками английского языка для иностранцев. Он проявил завидную настойчивость, расспрашивая, кого именно она учит. А еще он постоянно расспрашивал об Уолтере и о сотрудниках Британской школы археологии. Особенно его интересовала личность самого директора, Джона Пенделбери. Он также проявлял повышенный интерес к его раскопкам. Куда он собирается в очередную экспедицию, где будет организован лагерь и прочее.

– Мне ничего не известно о его планах! – не выдержала однажды Пенни. Да, лето сложилось совсем не так, как она мечтала. Стивен определенно надоел ей своими бесконечными расспросами, очень смахивающими на допрос. – Зачем тебе все это надо? Ты что, досье на них всех собираешь? Шпионишь за ними, да?

Но Стивен лишь беззаботно рассмеялся в ответ, что отнюдь не убедило Пенни. У нее даже возникла мысль поделиться своими подозрениями с Уолтером, но после ее побега из дома сестры контакты с зятем прекратились, и она всячески избегала встреч с ним. Ей все еще было неловко за то, что она поступила так по-детски необдуманно, удрав из дома в ту ночь накануне отъезда.

По мере того как летняя жара в Афинах усиливалась, ее настроение, напротив, падало, грозя достигнуть опасного минимума. Однажды во время сиесты Пенни отдыхала у себя в спальне, когда услышала звонок внизу. Наверное, Стивен, подумала она с некоторым раздражением. Опять все уши прожужжит своими разговорами о политике. Мисс Макдейд ушла куда-то по делам, и Пенни пришлось самой спускаться вниз и открывать входную дверь.

– Слушаю вас! – несколько удивилась она, когда, распахнув настежь дверь, увидела на пороге мужчину, лицо которого скрывала большая шляпа. И тут же подпрыгнула от радости. – Ой, папа! Это ты! – Обхватив отца за шею, Пенни упала ему на грудь, забыв о всякой английской сдержанности. Какое счастье – увидеть перед собой родное лицо!

Отец тоже крепко обнял ее.

– Пенелопа! Наконец-то я вижу тебя! Что ж, как говорится, если гора не идет к Магомету… С тобой все в порядке, детка? Ты здорова?

Неожиданно она расплакалась, и отец принялся ласково утешать ее.

– Ну же, девочка! Вытри свои слезки! И потом, что это у тебя за вид? – Он глянул на ее голые ноги в шортах. – Ступай надень что-нибудь приличное! Я приглашаю тебя в город на обед.

Они вошли под высокие прохладные своды вестибюля в гранд-отеле «Бретань» на площади Конституции. Пенни облачилась в свое нарядное шелковое платье, в тон платью – соломенная шляпка и босоножки с кожаными ремешками. Пожалуй, впервые за последние несколько месяцев она позволила себе выйти в город в таком парадном облачении. И обед был под стать ее туалету, такой же строго формальный, словно это не Афины, а Лондон в разгар светского сезона.

Как рассказал отец, он приехал в Грецию, совершая непродолжительный морской круиз.

– А теперь, дочка, расскажи мне толком, что у вас тут случилось. От твоей сестры я так и не смог добиться внятных объяснений.

Пенни начала рассказывать, но вдруг слова полились из нее рекой. Она рассказала все как было, без утайки: об Эвадне, о том, как стала посещать занятия в Британской школе археологии, о том, как ей понравилось в Афинах, и о тех мучительных месяцах, когда она вдруг оказалась в этом городе совсем одна.

– Так ты хочешь вернуться домой?

– Нет, папа! Я не собираюсь дебютировать в свете и заниматься всей этой чепухой, – честно призналась Пенни. Еще никогда она не разговаривала с отцом так откровенно, не скрывая от него ни малейших своих сомнений и переживаний, а он лишь молча смотрел на нее удивленным взглядом. Как же изменилась, как повзрослела дочь за время их разлуки.

– А ты за эти месяцы превратилась в настоящую взрослую барышню! И так похожа на гречанку! – не удержался он от восхищенного возгласа, разглядывая ее золотистую кожу и такие же золотые волосы, высветленные на солнце почти добела. – Мама бы тебя, пожалуй, не узнала, – добавил отец, и веселые зайчики запрыгали в его глазах.

– Как она там? – взволнованно спросила Пенни. – Все еще сердится на меня за мой бунт?