Когда король губит Францию - Морис Дрюон

Но вот кому я действительно желаю пропасти и геенны огненной – да, да, хотя я добрый христианин,– так это нашим гасконским, аквитанским, пуатевенским рыцарям и даже кое-кому из наших перигорских сеньорчиков, которые предпочли встать на сторону английского герцога, а не французского короля; и кто из страсти к грабежам, а кто из подлой гордыни или зависти к соседу или потому, что затаил зло в сердце, не щадя живота своего, разоряют свою же родную землю. Нет уж, пускай не будет им прощения, о чем горячо молю Господа нашего всей душой.

В свое оправдание они ссылаются на тупость короля Иоанна, который, мол, даже не способен их защищать, что доказал на деле уже не раз: то войско соберет слишком поздно, то пошлет его в спешке туда, где неприятелем и не пахнет. Ох, какое же все-таки позорище, что Бог попустил родиться на свет такому государю, который приносит одни лишь разочарования!

Зачем, ну зачем согласился он подписать соглашение в Валони, о чем я вчера уже рассказывал, и почему обменялся со своим зятем Карлом Наваррским иудиным поцелуем? Потому что испугался принца Эдуарда Английского, который мчался на всех парусах к Бордо. В таком случае по здравом размышлении, развязав себе в Нормандии руки, следует не мешкая устремиться в Аквитанию. Чтобы сообразить это, вовсе не обязательно быть кардиналом. Но куда там! Наш скудный разумом государь зря упускает время, с великой помпой отдает приказы о малых делах. Это по его милости принц Уэльский высадился в Жиронде и с триумфом вошел в Бордо. От своих лазутчиков и случайных путешественников королю становится известно, что принц Уэльский стягивает свои войска и пополняет их теми самыми гасконцами и пуатевенцами, теми самыми, на счет коих я только что изложил вам свое мнение. Итак, все свидетельства сходятся на том, что готовится нешуточный поход. Другой бы на его месте ринулся, как орел, защищать свое королевство и своих подданных. А этот идеал рыцарства сидит и сидит себе на месте.

Надо признать, что к концу сентября минувшего года у него были серьезные финансовые затруднения, даже более серьезные, чем обычно. И как раз в то время, когда принц Эдуард снаряжал свои войска, король Иоанн объявил, что откладывает на полгода выплату денег по долговым обязательствам и жалованья своим военачальникам.

Сплошь и рядом бывает так, что, когда какому-нибудь государю приходится туго с деньгами, он бросает клич своим ратникам: «Победите неприятеля, и вы сразу разбогатеете! И добычи будет много, и выкупы за пленных пойдут вам!» А король Иоанн предпочел спокойно смотреть, как все больше нищает его страна, так как допустил, чтобы англичане разоряли на свободе юг Франции.

О, для принца Уэльского поход этот оказался удачным и легким! Всего месяц потребовался ему, чтобы вместе со своим воинством дойти от берегов Гаронны до Нарбонна и берега моря, да еще радуясь, что заставил трепетать Тулузу, спалил Каркассон, разрушил Безье. После себя он оставил неизгладимый след ужаса и по дешевке приобрел себе столь громкую славу.

Его военная тактика весьма несложна, и это в нынешнем году испытал на себе наш Перигор: он нападает лишь на то, что вовсе не защищено. Высылает далеко вперед свои авангардные части разведать дорогу и установить, какие городки или замки надежно укреплены. И обходит эти городки и замки стороной. А зато на другие бросает целые полчища рыцарей и ратных людей, которые с адским гамом, словно пришел конец света, обрушиваются на незащищенные поселки, изгоняют жителей, а тем, кто недостаточно проворен, без дальних слов разбивают о стены голову, сажают на колья или просто убивают всех, кто подвернется под их палицу, потом рассыпаются по соседним селениям, поместьям и монастырям.

А за ними идут лучники, те забирают все съестные припасы для пропитания войска и опустошают дома, прежде чем предать их огню; а еще за ними – рубаки, вооруженные ножами, да мужичье – эти грузят добычу в повозки, соперничая в быстроте с пламенем пожара.

И все это пьяным-пьяно, продвигается в день на три—пять лье; но страх, который вселяет в жителей это воинство, далеко опережает его.

Какие цели преследует Черный Принц? Я вам уже говорил – ослабить короля Франции. Надо признать, что цель эта была достигнута.

Самые большие выгоды извлекли из всего этого жители Бордо и виноградари. И легко понять, что они были без ума от своего английского герцога. Все последние годы на их головы одна за другой валились беды: опустошения, вызванные войной, запущенные по той же причине виноградники, не говоря уже о том, что торговля шла в убыток из-за ненадежных дорог, а тут еще на Бордо налетела чума, и с такой силой, что пришлось снести чуть ли не четверть строений, чтобы оздоровить город. И вот теперь все бедствия войны обрушились на других. Посмеемся же над ними. Для каждого приходит свой черед мучений!

Высадившись во Франции, принц Уэльский первым делом начал чеканить монету и пустил в обращение полновесные золотые с выбитыми на аверсе лилией и львом... или леопардом, как предпочитают говорить англичане... словом, куда тяжелее и полновеснее французских золотых с выбитым на них агнцем. «Лев пожрал агнца»,– шутили остряки. К тому же хорошо уродился виноград. Провинцию надежно охраняют. От пристани один за другим отчаливают богато груженные корабли, за несколько месяцев было отправлено двадцать тысяч бочек вина, и почти все в Англию. И до того дела пошли славно, что уже к минувшей зиме жители Бордо ходили с сияющими физиономиями и заметно округлившимися, наподобие их винных бочонков, брюшками. Жены их бегали по суконщикам, ювелирам и золотых дел мастерам. В городе шел беспрерывный праздник. В каждый приезд принца Уэльского в любимых черных латах, откуда и пошло прозвище, в его честь устраивались различные увеселения. У всех горожан голова шла кругом. Солдаты, разбогатевшие на грабежах, платили за все не торгуясь. Военачальники из Уэльса и Корнуэлла считались здесь первыми кавалерами; и неудивительно, что в Бордо сразу же возросло количество рогатых мужей, ибо богатство не способствует добродетели.

Можно было подумать, что вот уже целый год во Франции есть две столицы, а это самая страшная из всех бед, какая только может постичь государство. В Бордо – изобилие и сила; в Париже – нищета и слабость. Что вы хотите? С начала правления Иоанна II монета, которую чеканили в Париже, обесценилась в восемьдесят раз! Да, да, Аршамбо, в восемьдесят! За турский ливр дают лишь одну десятую его стоимости, той, что была при восшествии короля на престол. Ну скажите сами, как можно управлять государством при таких скудных финансах? Когда без конца повышают цены на съестные припасы и когда в то же самое время золотые монеты становятся все тоньше и тоньше, надо ждать великой смуты и великих поражений. Что касается поражений, то Франция их уже достаточно вкусила, а вот смута, она как раз сейчас и начинается.

А что же делал прошлой зимой наш хитроумный король, дабы предотвратить опасности, которые каждому бросались в глаза? Коль скоро после набега англичан ему нечего было рассчитывать на помощь Лангедока, он решил собрать Генеральные штаты в северных провинциях. Но все получилось не так, как желалось.

Когда надо было принять ордонанс о неслыханном еще повышении налогов – восемь денье с ливра при любой купле или продаже,– что ложилось тяжким бременем на все ремесла и коммерцию, а также когда зашла речь об особом налоге на соль, депутаты Генеральных штатов насторожились и выставили свои требования, причем немалые. Они пожелали, чтобы налоги взимали сборщики, которых они сами изберут из своей среды, и чтобы полученные таким образом деньги не шли ни королю, ни его придворным; что, если начнется новая война, никакие новые налоги не будут взиматься, ежели они не дадут на то своего согласия... да мало ли еще что! Словом, третье сословие совсем разбушевалось. В качестве примера они ссылались на Фландрию: там-де горожане сами всем распоряжаются,– а то и на английский парламент, который оказывает влияние на короля более сильное, чем наши Генеральные штаты... «Будем действовать как англичане, это же идет им на пользу». Таков уж чисто французский недостаток: когда страна проходит через полосу политических трудностей, французы охотнее ищут для себя зарубежные образцы, нежели стараются со всем тщанием и точностью применять собственные свои законы... Что ж удивительного после этого, что новый созыв Генеральных штатов, которым дофин вынужден был дать соответствующие заверения, сыграл свою зловещую роль, о чем я вам уже рассказывал. Купеческий прево Марсель еще в прошлом году начал драть глотку... как, рассказывал, но не вам? Ах, значит, дону Кальво, верно, верно, ему... Я его больше уже не приглашаю посидеть со мной, от тряски в носилках ему становится дурно...