Любимые - Виктория Хислоп

Когда Маргарита проверила последнюю вещь, в замочной скважине заворочался ключ.

Кирия Коралис вошла в квартиру, нагруженная сумками с продуктами. Продав украшения, она сразу же отправилась за мясом и картофелем. Задержись она всего на несколько часов, и цены могли вырасти, поэтому требовалось истратить драхмы как можно быстрее.

Внучка вылетела из спальни в коридор, держа в руках открытую шкатулку. Выглядела Маргарита огорченной, она уже приготовилась сыпать обвинениями.

Кирия Коралис приготовила объяснение на этот случай.

– Все в банке, pedimou, – сказала она. – Когда немцы уйдут, я заберу их назад. Нельзя терять бдительности.

– Но разве здесь не безопасно?

– Когда немцы на каждой улице? И итальянцы? Они и того хуже.

– Но…

Кирия Коралис перешла в наступление:

– А ты знаешь, что иногда они заселяются в чужие дома? Считаешь, они станут раздумывать, брать ли наши ценные вещи или нет?

– Я знаю, йайа. Но пока нас никто не тревожил…

– А на улице! – добавила кирия Коралис. – Ты знаешь, как опасно на улице, агапе му! Даже несколько отчаявшихся людей представляют опасность.

Хотя она соврала насчет драгоценностей, но воровали не только немцы и итальянцы. Иногда и греки шли на преступление. Рассказывали, как грабители срывали часы с запястья, кулоны с шеи. Голод вынуждал людей совершать отчаянные поступки. Что оставалось мужчине, если его жена не могла накормить малыша грудью? Разве мог он стоять в стороне, когда и мать, и ребенок голодали, находясь на грани гибели. Богатые оставались богатыми и могли служить источником пропитания для других.

Кирии Коралис удалось успокоить внучку, и та смирилась, поверив, что однажды получит драгоценности назад. Маргарита уверяла себя, что как только войска «оси» уйдут, начнется новая, блестящая жизнь: бриллианты, шелка, чулки и походы в «Зонарс». Как никогда, она желала все это заполучить.

Недавно она устроилась продавщицей в дорогой магазин женской одежды в Колонаки, и ее надежды выросли. Даже в такие мрачные времена находились женщины, которым хватало средств на красивые платья, да и многие немецкие офицеры отправляли подарки женам домой.

Маргарита быстро поняла, что поцелуй с иностранцем может принести пару чулок или даже губную помаду. Перед зеркалом она оттачивала свою фирменную улыбку, располагавшую к дальнейшему общению, а изучив несколько журналов, довела ее до совершенства. Когда драгоценности к ней вернутся, она лишь увеличит шансы зажить так, как всегда мечтала.

Шли месяцы, а оккупация не заканчивалась. Никому из семейства Коралис не нравилось, что действующее правительство Афин, как и находившееся в ссылке, не пыталось приблизить страну к свободе. Как и боялась кирия Коралис, Панос вместе со многими другими присоединился к Национально-освободительному фронту, ЭОН – сопротивлению оккупантам. Младшего внука возмущало, что пострадали все сферы жизни страны, и только эта организация могла хоть что-то сделать.

– Сперва нас оккупируют, затем крадут продовольствие, – рычал Панос на брата, когда они сидели за столом.

В подтверждение своих слов юноша указал на их скудный ужин. Танасиса недавно зачислили в полицейскую академию, где иногда кормили, поэтому тем вечером он не был голоден. Девочки ели молча, слушая споры братьев. Панос говорил без остановки.

– Мало им того! Немцы вымогают у нашего правительства средства! А ты говоришь, что эти люди наши друзья!

Но Танасис твердо стоял на своей позиции. Его мнение не переменилось, даже когда стало известно о нелепых «заемах» – немцы потребовали у греков денег, чтобы покрыть стоимость оккупации. Он по-прежнему поддерживал правительство коллаборационистов, не подвергая сомнению их поступки, и верил, что однажды брат смирится с немецким влиянием в стране.

– И тебе, и окружающим стало бы проще, принимай ты вещи такими, какие они есть.

– Но ведь даже Цолакоглу хочет урезать платежи! – возразил Панос.

Это была правда: даже премьер-министр вышел из терпения и требовал от немцев снисходительности.

Темис не вступала в споры. Панос говорил об огромной несправедливости. И Фотини стала одной из многих в Афинах, кто умер той зимой от голода. Греция находилась на грани гибели.

После смерти Фотини Темис потеряла всякий интерес к школе. Возможно, войди жизнь в привычную колею, она и вернулась бы к учебе. Однако никто не знал, когда все наладится. В классе сильно ощущалось отсутствие самой яркой ученицы, ее место в переднем ряду пустовало. Правда, не было еще более десятка ребят. Зная, что немецкий и итальянский языки стали обязательными предметами, Темис не огорчалась, если приходилось пропускать школу.

Вместо гимназии Темис каждый день наведывалась в бесплатную столовую. Еще до открытия на улице растягивалась длиннющая очередь, люди терпеливо ждали на холоде или под дождем, пока она с другими женщинами-волонтерами нарезала овощи и кипятила воду в котлах. В десять утра они подавали жиденький суп.

Каждый день Темис высматривала в очереди мать Фотини. Если кирия Каранидис нуждалась в еде, она бы пришла? Темис внимательно изучала толпу. Многие потеряли человеческий облик: люди с детскими телами и стариковскими лицами, мужчины с выпученными глазами, женщины с щетиной на лице и руках – естественная реакция организма на холод и голод. Многие были босыми. Некоторые ослабли настолько, что едва держали в руках миску.

Каждый день Темис возвращалась домой с тем же вопросом.

– Сколько же это продлится? – спрашивала она, ища поддержки у брата.

Правительство коллаборационистов не вселяло в греков уверенности, что ситуация улучшится. В первую очередь удовлетворяли нужды оккупантов, и все, кто не мог покупать продукты на черном рынке, жили в ужасных условиях.

– Если получится, – сказал Панос сестре, – нацарапай на стене какое-нибудь словечко, только смотри, чтобы тебя не застукали. Сейчас сгодится все, чтобы деморализовать этих ублюдков.

Писать на стенах казалось Темис бесполезным, но Панос был настроен оптимистично и пообещал, что вскоре Греция избавится от немцев.

– Возможно, правительство не станет ничего делать, – сказал он Темис, – а вот другие люди…

– О чем ты? – оживилась она. – Что-то назревает?

Поговаривали, что немцы уведут войска, но это оказалось лишь словами. Спасло то, что торговцы достали припрятанные запасы, и цены временно упали.

– Темис, кое-что уже происходит.

Хотя они и были одни дома, брат говорил тихим голосом.

– Что? – радостно прошептала она.

– Каждый час, каждый день все меняется.

– Но что именно? – нетерпеливо спросила Темис. – Расскажи мне! Расскажи!

Панос старался защитить сестру, но при этом хотел переманить ее на свою сторону. Скоро ему потребуется прикрытие.