Удивительные истории о мозге, или рекорды памяти коноплянки - Лоран Коэн

А как же можно изучать механизмы осознанного сопереживания?

Вот небольшой и часто используемый эксперимент, дающий возможность понять, в частности, начиная с какого возраста у ребенка формируется способность представлять и осознавать то, о чем думают другие люди. Ребенку показывают следующую сценку в форме небольшого фильма или мультфильма. Представьте, что в комнате находятся две девочки: Сара и Элизабет. У Элизабет в руках пакет с конфетами, который она кладет в корзинку, а затем выходит из комнаты. Сразу же после ее ухода Сара вынимает конфеты из корзинки и прячет их, например, в буфет. Затем Элизабет возвращается в комнату, чтобы забрать свои конфеты. И в этот момент ребенку, подвергшемуся тестированию, задают ключевой вопрос: «Где Элизабет будет искать свои конфеты?» Интересно, что бы на этот вопрос ответили вы?

Вы бы, естественно, ответили, что Элизабет заглянет в свою корзинку.

И были бы правы. Вам известно, что конфеты теперь лежат не в корзинке, а в буфете, но вы отдаете себе отчет в том, что Элизабет этого не знает, потому что ее не было в комнате в тот момент, когда Сара перепрятала конфеты, и она уверена в том, что они лежат в корзинке. Вы включили в мозгу механизм осознанного сопереживания Элизабет. Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что вы отдаете себе отчет в том, что не все думают так, как вы.

А как же отвечают в этом случае дети?

Все зависит от возраста. Приблизительно с четырехлетнего возраста они отвечают как вы и я, то есть у них уже функционирует механизм осознанного сопереживания. Но до этого возраста они, скорее всего, скажут: «Элизабет будет их искать в буфете». Они знают, что конфеты находятся в буфете, и не представляют, что кто-то другой может думать иначе. Кстати, в ходе эксперимента было выявлено, что дети старше четырех лет, страдающие аутизмом, ответят именно так. И это является главным основанием для того, чтобы утверждать, что у людей, страдающих этим заболеванием, имеется дефект в структурах, формирующих осознанное сопереживание, и что им невероятно сложно представить себе, что может происходить в головах других людей. Именно этот дефект логически влечет за собой сложности в установлении нормальных социальных связей.

Но вернемся к эмпатии, о которой мы только что говорили. Существуют ли аномалии в ее функционировании?

Специалисты полагают, что люди, которых принято называть психопатами, могут иметь дефекты в функционировании эмпатии. А кого мы можем назвать психопатом? Это, конечно, утрированный образ, но вспомните о психиатре-каннибале Ганнибале Лектере из фильма «Молчание ягнят», который является весьма изощренным психопатом. На практике этим термином объединяют тип людей, которые не всегда вступают на скользкий путь преступлений, но которые являются крайне самовлюбленными личностями и, главным образом, абсолютно индифферентными к страданиям окружающих, которым они нанесли оскорбление. И их физиологический ответ на картины страданий других людей всегда выглядит несколько смягченным.

Эти два способа оказаться на месте других людей, о которых я только что рассказал – эмпатия и осознанное сопереживание, – имеют мало общего. И по-видимому, в каждом из этих процессов задействованы разные системы мозга.

Если читатель допустит такое предположение, он будет прав. С одной стороны, существуют зоны мозга, задействованные в формировании осознанного сопереживания, а с другой – зоны, отвечающие за эмпатию.

Отвращение – чувство, которое понятно всем. И оно является одной из основных эмоций, таких как страх, радость, грусть, ощущаемых и выражаемых одинаково всеми без исключения людьми, вне зависимости от того, к какой культуре они принадлежат. Зрелище груды протухшей еды или сочащейся гноем раны вызовет, несомненно, отвращение, и это чувство сопровождается у всех одной и той же мимикой: полуоткрытый рот, сморщенный нос, приподнятая верхняя губа. В случаях крайнего отвращения у некоторых людей даже может возникнуть рвота.

Если отвращение так глубоко укоренилось в человеческой природе, значит ли это, что оно играет положительную роль в эволюции?

Вне всякого сомнения. И эта гипотеза была выдвинута Чарльзом Дарвином, написавшим научный труд под названием: «О выражение эмоций у животных и человека». В этой книге представлена довольно красочная картинка, на которой изображен человек, испытывающий крайнюю степень отвращения. На ней мы видим фотографа (отца художественной фотографии. – Пер.) Оскара Густава Рейландера (в шляпе и без оной), у которого на лице написано отвращение. И свою мимику он сопровождает жестами, выражающимися в движении тела назад с выбрасыванием рук вперед, поэтому создается впечатление, будто он хочет что-то оттолкнуть от себя. Главная идея Дарвина заключается в том, что базовые эмоции явились результатом естественного отбора, поскольку способствовали выживанию, и именно поэтому они являются общими для человека и животных.

На чем же основана важность для человека такого чувства, как отвращение?

Оно, вне всякого сомнения, принуждает человека не употреблять в пищу токсичные продукты и субстанции, которые оказываются перед нашим ртом или даже внутри его, и выплевывать то, что могло бы причинить нам вред, например испорченные продукты. На самой нижней ступени эволюции мы видим обитателей морской фауны, а именно морских анемонов, существующих вот уже на протяжении 500 миллионов лет и способных, равно как и человек, выплевывать горькие вещества, которые попали в их ротовую полость.

Но может быть, что чувство отвращение у человека не столь однозначно, как у морских анемонов, и имеет для него куда большее значение?

Мы всегда чувствуем физическое отвращение, ощущая неприятный вкус или тошнотворный запах. Но у нас это чувство распределяется по степеням. Оно бывает, например, второй или третьей степени. Сейчас объясню на примере. Почти все из нас сочтут крайне неприятным и невозможным пить апельсиновый сок из ночного горшка, пусть даже очень чистого и тщательно вымытого, или выпить стакан того же сока, в который попало несколько тараканов (также предположительно чистых). Этому чувству отвращения мы присвоим вторую степень, потому что сам объект (апельсиновый сок) безупречен и отталкивающий характер ему придал другой объект, воспринимаемый в данном случае как отвратительный. Существует еще более абстрактное чувство отвращения (так называемой третьей степени), выражающееся в неприятии чего-то такого, что с моральной точки зрения является недопустимым и что проявляется, например, в шутках дурного вкуса. И что можно охарактеризовать такими выражениями как «нечистоплотность», «моральное уродство» и им подобными. Но какая связь существует между моральным отторжением и тем чувством отвращения, которое испытывают, глядя на падаль в состоянии разложения?

Некоторые могут сказать, что между этими явлениями нет ничего общего, что речь идет только лишь о метафоре, фигуре речи, схожей с жаждой знаний, хотя человек, употребляющий это выражение, совсем не имеет в виду дегидратацию собственного организма. Другие же полагают, что такие высшие эмоции, как моральное неприятие, используют древние механизмы, вызывающие висцеральные реакции. Например, если главная функция отвращения – это выплевывание, отторжение чужеродных и токсичных субстанций, то эти же самые механизмы, видимо, активизируются в случае столкновения человека с моральным уродством.