А как же любовь? - Дэни Коллинз

– Надеюсь, моя личная жизнь не менее неприкосновенна, чем твоя? – спросила Исидора.

– Разумеется. – Что-то странное промелькнуло в его взгляде, но он быстро отвернулся.

– Спасибо, – сдержанно сказала она, встала с постели и повернулась к нему спиной, чтобы скрыть от Рамона свои тревожные мысли.

Рамон не из тех мужчин, которые предъявляют свои права на женщину перед всем миром, и все же близость, связывавшая их с Исидорой в течение недели на яхте, ему нравилась.

Исидора была права: не стоит никого посвящать в их роман. Но особняк для членов его семьи всегда был тем местом, где они могут быть самими собой, не опасаясь чужих взглядов и осуждения.

Исидора выглядела невероятно привлекательно с распущенными волосами, струившимися по плечам. Ему хотелось покрыть поцелуями ее шею, обхватить ладонями круглую попку, обтянутую вельветовыми брючками. Черт, ему действительно приходится прикладывать немало усилий, чтобы держать себя в руках.

А вот Исидора, кажется, совершенно про него забыла, очарованная его крошечными племянницами. Когда она прижала Розалину к своей груди и уткнулась носом в ее макушку, блаженно прикрыв глаза, Рамон вдруг осознал, что именно такой будет видеть Исидору ее будущий муж. Рамон почувствовал болезненный укол и отвел взгляд, увидев, что Анжелика внимательно наблюдает за ним. Сердце Рамона сделало кульбит в груди, словно его поймали на чем-то «горячем».

Он отвернулся и нашел взглядом Анри, который разговаривал с Мелоди, официальным фотографом их семьи, которая как раз начала выстраивать всех перед портретом мсье Совертера. Поскольку вся семья оказалась в сборе, их мать захотела сделать семейный портрет. В любом случае Мелоди уже ангажировали для съемки новорожденных малышек. Исидора подошла к ним и передала Розалину Анри.

– Хочу позвонить маме, – сказала Исидора Рамону. – Они с папой уже должны были приехать в Мадрид. – Она тихонько выскользнула из гостиной, но ее слабое оправдание и натянутая улыбка занозой засели в груди Рамона.

– Куда ушла твоя невеста? – изумилась Мелоди.

– Ей нужно сделать несколько звонков. Не жди ее, – раздраженно ответил Рамон.

– Ясно, – удивленно моргнула Мелоди. – Так, Трелла, ты стоишь здесь. – Она поставила ее перед Рамоном.

– Помолвка была ради шумихи, а не ради свадьбы, – объяснила Трелла. – Это он меня так защищает. Не смотри так на меня, – сказала она Рамону, обернувшись через плечо. – Ты во мне дыру прожжешь.

– Если уж ты готова об этом разболтать всему миру, почему не скажешь остальное? – Он кивнул на ее весьма очевидный живот.

– Ой, ради бога! Мелоди никому ничего не скажет!

– Это не меняет того факта, что ты лицемеришь. Хватит болтать о моих делах и лучше расскажи отцу своего ребенка правду. Или отпусти парня с крючка, если отец – не он. Ты ведь знаешь, что он оставляет сообщения всем нам. Ответь ему.

– По-моему, сейчас ты прилюдно болтаешь о моих делах. Ну и кто из нас лицемер?

– Хватит! – рыкнул на них Анри. – Вы хоть представляете, как трудно одновременно собрать двоих младенцев для съемки? Улыбайтесь!

– Почему я должна стоять рядом с ним? – возмутилась Трелла и пихнула Рамона своим острым локтем в бок.

Вот почему он всегда выбирал в пару Джили. Он посмотрел на сестру. Она стояла рядом с Касимом, счастливая и безмятежная. Рамон был уверен, что скоро на свет появится еще один Совертер.

Он пока не понимал, как справиться с семейной жизнью, в которую так стремительно окунулись его родные. Все было совсем не так, как он себе представлял, и это значительно усложняло его привычную жизнь. Основы, на которые он привык полагаться, быстро менялись.

Джили поймала его взгляд и обеспокоенно наклонила голову, в ее глазах читался немой вопрос. Рамон отвернулся. Взгляд его упал на локоны Треллы, каскадом ниспадавшие на плечи. Соблазн был слишком велик.

– Он дернул меня за волосы!

Все рассмеялись, и Мелоди быстро щелкнула затвором камеры.

– Отлично! – Она сделала еще несколько снимков, и фотосессия была окончена.

– Анри, нам нужно поговорить, – кивнул ему Рамон.

– Конечно, брат. Ты про Рио?

Вся семья знала, что один из братьев должен отправиться в Рио для ввода в эксплуатацию важного проекта, который курировал Рамон в течение последних двух лет.

– Ты должен ехать, – сказал Анри.

Иногда братья шутили, что, будь Трелла чуть старше на момент смерти их отца, она с легкостью подвинула бы их обоих и взяла на себя управление «Совертер интернешнл». Модный Дом сестер Совертер был очень успешным предприятием во многом потому, что у Треллы была степень бакалавра не только по дизайну, но и по финансам. Однако кое-что удерживало ее от раскрытия своего потенциала, и Анри с Рамоном прекрасно знали об этом. Поездка в Рио была запланирована еще до того, как забеременела Цинния, а Джили вышла замуж и уехала из Парижа.

– Ты не откажешься от поездки. Только не из-за меня! – сказала Трелла.

– Если что, я всегда смогу прилететь в Париж, – произнесла Джили, положив руку на плечо мужа. – Касим все понимает.

– Эй, я вообще-то здесь! – возмутилась Трелла. – Я не хочу быть человеком, за которым постоянно нужно присматривать! Как я научусь самостоятельно справляться с проблемами, если вы все время суетитесь вокруг меня? Я хочу, чтобы Рамон поехал.

– Трелла… – Рамон покачал головой.

– Если я захочу, чтобы моей жизнью управлял мужчина, я позвоню отцу своего ребенка. А ты поезжай в Рио и займись своими делами.

– Хватит! – вмешался Анри. – Хватит развязывать Третью Мировую. Если здесь что-то произойдет, мы с Джили справимся. Поезжай, Рамон.

Каким бы волшебным Исидора ни рисовала в своих фантазиях медовый месяц, реальность превзошла все ее ожидания. Она знала, что эта неделя в Рио-де-Жанейро затмит любой отпуск с другим мужчиной, который у нее будет когда-нибудь в будущем.

Несмотря на то что каждый день они с Рамоном ездили в офис хотя бы на несколько часов, она наслаждалась каждой минутой. Они гуляли по городу, фотографировались, а вечерами присутствовали на официальных приемах или непринужденных коктейльных вечеринках.

В Бразилии Рамон был довольно популярен, поскольку несколько лет назад участвовал в гонках в Сан-Паулу, да и враждебность по отношению к Исидоре постепенно угасла, так что внимание к ее персоне можно было назвать вполне дружелюбным. Она предположила, что люди начали верить, что Рамон бросил гонки ради настоящей любви. Он действительно производил впечатление страстно влюбленного мужчины, прекрасно исполняя свою роль на публике.

Черт, даже сама Исидора почти купилась на это. Она убеждала себя, что ее чувства – не что иное, как отголоски ее девичьей влюбленности, но на этот раз ею двигало скорее сексуальное притяжение, нежели эмоциональное. И все же Рамон дал ей понять, что это взаимно.