Пучеглазый - Энн Файн

— У меня дел побольше вашего, если хотите знать. И работа у меня не менее важная. Да к тому же мне еще надо двух дочек воспитывать и за домом следить. Так что лучше не заикайтесь, что я трачу ваше время. Мне гораздо важнее мое собственное.

Надо признать, что инспектор Мак-Ги здорово вымуштровал своих подчиненных. Меня саму так и подмывало арестовать маму за оскорбления. Но, возможно, полицейский смекнул, что поступи он так — и мы таки добьемся своего: арестованных станет именно шестнадцать. Трудно судить, был ли это достойный пример удивительного самообладания или просто мелкая месть, но в любом случае ему удалось удержать себя в руках. Он просто смотрел в пустоту перед собой, словно был за тысячу миль отсюда, и молчал, будто воды в рот набрал.

Мама только было собралась вновь открыть рот, чтобы еще пуще на него напуститься, но тут, завершив миссию милосердия, вернулся Джеральд и услышал, что происходит. Рванув вверх по скользкой насыпи, он схватил маму за руку.

— Прекрати, Розалинда! — одернул он ее. — Полицейский не виноват, что вы весь день здесь убили.

— Ну и я не виновата, — раздраженно ответила мама. — Я бы тоже предпочла провести воскресенье в тишине и покое, задрав ноги кверху, будь я уверена в разумности нашей оборонительной политики. Вместо всего этого! — и она махнула рукой окрест. Поди догадайся, на что именно она указывала: на грязь или на колючие струи дождя, на бесконечный забор, протянувшийся в обе стороны на многие мили, или на нашу изгвазданную в грязи компанию. — Разве я стала бы тогда околачиваться около унылых военных постов и размахивать намокшими от дождя плакатами, таща за собой моих бедных маленьких крошек!

Я пропустила мимо ушей «бедных маленьких крошек», решив, что это как раз то, что миссис Хатри называет «весьма неудачный образец красноречия». Но Джуди — я заметила — надулась. Она снова притулилась к Джеральду Фолкнеру, почти уткнувшись носом в его заляпанные грязью брюки. Из этой удобной позиции она, не отводя глаз, следила за мамой.

И полицейский тоже. Но он явно решил не ввязываться в бесконечный спор о действенных способах влияния на государственную политику обороны. Стиснув зубы, он пробормотал лишь:

— Может, теперь пойдем? Все пятнадцать.

В его словах не было насмешки. Я там стояла. Я сама слышала. Возможно, он лишь слегка подчеркнул это «пятнадцать», ну совсем чуть-чуть. Но мама утверждает, что он растянул рот, словно клоун в дешевом балагане, и буквально усмехался ей в лицо. Однако все остальные позже согласились, что в данных обстоятельствах, когда мама прилюдно задирала беднягу, словно он был лично ответственен за перевооружение всех ядерных подлодок в Британии, полицейский держался с удивительной выдержкой.

По крайней мере, лучше, чем она. Я-то знаю, что мама терпеть не может всяких шутников — как и я сама, но, если честно, она, видимо, совсем голову потеряла, раз так взъярилась, услышав, что он сказал «пятнадцать». Высвободившись из рук Джеральда, она плюхнулась на траву перед забором. Потом, схватив острые кусачки, которые всё еще лежали поблизости, разжала их и, не успели мы сообразить, что она задумала, живенько перерезала кусок заборной сетки.

— Шестнадцать!

Все захлопали. Ну конечно, начали-то квакеры — они всегда рады стараться. Но и другие присоединились к ним, даже Джуди.

Лишь мы с Джеральдом застыли в ужасе и молча наблюдали за происходящим.

Наконец и до мамы дошло, что она наделала. Она повернулась ко мне, не менее испуганная, чем я.

— Ой, Китти! — проговорила она. — Прости меня!

Хлопки квакеров смолкли. У них тоже было сердце.

Я старалась держаться молодцом. А что еще мне оставалось? Полицейский уже направился к маме.

— Ничего, — сказала я ей. — Не беда. Всего-то пара часов в участке. А до судебного слушания пройдут еще недели.

Мама все-таки покраснела. Она повернулась к Джуди.

— Золотце?

Джуди посмотрела на нее озадаченно. Думаю, мое упоминание «полицейского участка» заставило ее понять, что у нее нет повода так уж ликовать и хлопать со всеми в ладоши. Но все же до нее пока не дошло, что мамочка исхитрилась устроить свой собственный арест.

Джеральд вышел вперед и положил руку Джуди на плечо. Он был явно взбешен маминым поведением. Когда он обратился к маме, в его голосе прозвучали стальные ноты осуждения.

— Конечно, я присмотрю за девочками до твоего возвращения.

Несмотря на то что костюм Джеральда был весь заляпан свежей грязью, он держался и говорил как один из тех чопорных адвокатов викторианских времен, которых показывают в сериалах по телевизору. Но Джуди, казалось, не замечала недовольства в его голосе. Она с искренней благодарностью посмотрела на него, когда он это сказал, и сунула свою руку в его ладонь.

— Я не задержусь, честное слово, — ответила мама взволнованно. — Я скоро вернусь, вот увидите.

Полицейский взял ее за руку.

— Не обещайте заранее, — посоветовал он. Теперь настал его черед отыгрываться. — Боюсь, у нас в участке не хватает сотрудников. А вас целых шестнадцать — вдвое больше, чем в прошлый раз.

Он явно хотел припугнуть маму. Но, конечно, слова его произвели на нее совершенно иное воздействие. Она воспряла духом:

— Шестнадцать! Мы добились этого!

Раздались жиденькие аплодисменты и заморенные возгласы ликования. Даже миляги квакеры хотели теперь побыстрее убраться восвояси.

— Пройдемте, — сказал маме полицейский, почувствовав перемену в общем настроении. — Последний арестованный, пройдите в синий фургон!

Вы бы видели выражение лица Джеральда! Ему все это вовсе не казалось смешным. Маму повели к полицейскому автобусу. Всю дорогу она оборачивалась и через плечо полицейского отдавала мне всякие глупые распоряжения и наставления. Чтобы я не забыла выключить гриль, когда пожарю тост. Чтобы не оставляла включенным электрическое одеяло, когда лягу в кровать и выключу свет. Что на верхней полке в кладовке стоят банки с супом.

Можно подумать, я никогда прежде не бывала в нашем доме!

— Ради всего святого! — резко оборвал маму Джеральд. — Прекрати суетиться, Розалинда! Китти прекрасно со всем справится, да и я буду рядом.

Не иначе как инспектор Мак-Ги посылал своих подчиненных на курсы по предотвращению насилия в семье. Молодой полицейский поспешил распахнуть дверцу синего фургона. Сидевшие внутри радостно приветствовали маму.

Шестнадцать!

— Молодец, Рози!

— Забирайся скорее внутрь!

Прежде чем влезть в фургон, мама обернулась.

— Спасибо, Джеральд, — сказала она. Ясно было, что ей очень хотелось, чтобы он сменил гнев на милость и хоть раз улыбнулся ей одобряюще, прежде чем полицейский автобус отправится в путь. Но не на того напала.