Афинский синдром - Александр Михайловский

Особенно меня возмутило то, что эти негодяи готовы использовать самые грязные и бесчестные методы борьбы, такие, как устройство пожаров в людных местах наших городов, убийства высокопоставленных чинов правительства, захват в заложники родных и близких верных слуг нашего государства. — Граф был взволнован сверх всякой меры. — Господа, быть может, мои информаторы сильно преувеличивают? — Ведь они же, в конце концов, цивилизованные люди!?

Мы переглянулись с Антоновой, и, не сговариваясь, вздохнули. Вот ведь как бывает — от чего ушли, к тому снова пришли. Точнее — оказались у самых истоков войны без правил против нашего народа.

— Николай Павлович, — ответил я самым обыденным голосом, — все, о чем вы только что нам рассказали, в нашем времени давно стало привычным. Вам трудно себе представить, но бандиты, оплаченные и обученные этими «цивилизованными людьми» захватывают в заложники детей, взрывают дома с мирными гражданами, творят самые жуткие зверства. И за это «джентльмены из Лондона» называют их не убийцами, а «борцами с тиранией».

— Александр Васильевич, Нина Викторовна, так что же нам теперь делать?! — Воскликнул потрясенный Игнатьев.

— Воевать, — ответила полковник Антонова, — и воевать по тем правилам, которые они сами выбрали.

Граф Игнатьев увидев лицо нашей прекрасной командирши, вздрогнул. Оно было похоже на лицо разъяренной фурии. Видно, Нина Викторовна вспомнила что-то сугубо личное.

— Николай Павлович, — сказал я, — эти лондонские упыри очень сильно пожалеют, когда поймут — какие силы ада они выпустили на волю. Поверьте, то, что было до этого — это была не война, а так, разминка. Вот теперь наши враги поймут — что такое война! — И будет это очень скоро!

«Герцогиня Эдинбургская»

16 (4) июня 1877 года. ТАКР «Адмирал Кузнецов».

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

Итак, началось. Сегодня утром по наплавным мостам батальонными колоннами под барабанный бой, без единого выстрела, русская армия перешла Дунай. Причем сделала она это не в одном, а сразу в трех местах: под Зимницей, под Рущуком и под Силистрией. В прошлую ночь по турецким позициям в окрестностях этих крепостей был нанесен бомбовый удар. Не такой как в Карсе и под Цетинье, значительно слабее. О птицах Иблиса уже были наслышаны все, и при первых взрывах бомб, турки бросили крепости и толпами, бросая пушки и зарядные ящики, рванули вглубь Болгарии. Дунайский фронт фактически рухнул.

Мы с Цесаревичем стояли на берегу Дуная, и наблюдали, как по наведенным саперами мостам у Зимницы на другую сторону реки маршируют густые колонны пехоты и кавалерии. Мосты были построены всего за три ночи по технологии, отработанной во время Великой Отечественной Войны. То есть весь мост собирался вдоль левого берега Дуная, а потом тот конец, который находился выше по течению отвязывался, и течение реки, само разворачивало мост в нужное положение. Я видел, как за этим процессом изумленно наблюдали военные атташе Германии, Франции и Австро‑Венгрии. Особенно внимательно за процессом строительства переправы наблюдал пруссак. Он бегал вдоль берега и делал какие‑то пометки в своем блокноте. Наверняка вскоре немцы возьмут эту методу себе на вооружение.

Первым по мосту в своем белом мундире и на белом коне проскакал генерал‑майор Михаил Скобелев. «Ак пашу» забрали из сводной казачьей дивизии, которой командовал его отец. По личному приказу Государя был создан особый кавалерийский корпус, задачей которого было совершить глубокий рейд с выходом к перевалам в Родопах. Командиром этого корпуса и стал Михаил Скобелев. Отборные казачьи и гвардейские кавалерийские полки на холеных выезженных лошадях, в сопровождении конной артиллерии, выглядели грозно и для нашего глаза. Страшнее их в прорыве может быть только танковый корпус. По сообщениям наших передовых отрядов, застигнутые кавалерией разрозненные турецкие отряды сдаются без боя, а болгары встречают наши войска цветами и хлебом с солью.

Цесаревич в этой истории, не командует Рущукским отрядом как в нашем прошлом. Самодержец Всероссийский назначил его кем‑то вроде посредника между своей Ставкой и нами, в связи с чем жизнь у нас с ним стала крайне беспокойная. При нем всегда четверо головорезов лейтенанта Бесоева, сам он убыл с совершенно секретным заданием, но оставил при Наследнике своих людей. Сам Государь Император от такой охраны, кстати, отказался, а зря. Все таки выстрелы Каракозова и Березовского уже были.

Тем временем, по сообщениям нашей воздушной разведки, в Видине предсказуемо зашевелился Осман‑паша. Его корпус покинул эту крепость, и форсированным маршем двинулся к Плевне. Ну, нет, второй такой истории с осадой на полгода, штурмами, и реками русской крови нам не надо. Правда, то, что в тот раз было трагедией, в нынешней истории может обернуться фарсом. Полковник Хмелев уже пообещал, что до Плевны турки не дойдут, лягут по дороге. А он это может, свидетелей тому немало.

Но не все так благостно, как хотелось бы. На повестке дня при еще незавершенной истории с Турцией, повис Британский Вопрос. На европейской сцене начинается «второй акт Марлезонского балета». Британцы, похоже, перестарались, и махнули через край. Как говорил один мой хороший знакомый ‑ «Не говори гоп, пока не поймешь, во что впрыгнул». Своей идиотской выходкой с погромами и убийствами они взбесили в России всех от Государя до последнего мужика. В Царской Ставке совершенно не осталось тех, кто был настроен на мирное разрешение конфликта. Теперь все жаждали крови. За доброе слово об Англии и англичанах, в зависимости от сословия, можно было получить или в морду, или вызов на дуэль. Записные англофилы, которые еще вчера роились вокруг Государя подобно мухам, сегодня куда‑то попрятались. Наверное, климат для них стал не тот.

С каким‑то особенным ожесточением Государь Император Александр II дал отмашку на ответные действия. По инстанциям Министерств и Ведомств Российской Империи покатилась грозная волна указов, распоряжений, циркуляров. Этот бумажный девятый вал был не просто так, он фактически ставил вне закона на территории Российской Империи британскую торговлю, британскую собственность, да и самих британцев. Согласно этим документам в российских портах задерживали английские торговые корабли, и конфисковывали собственность подданных британской короны. В особом указе было сказано что средства вырученные от продажи этого имущества с публичных торгов, пойдут в возмещение имущества подданных Его Императорского Величества и российских компаний, пострадавших от бесчинства британцев в Лондоне и других городах Соединенного королевства. Самих же англичан и прочих подданных британской короны было велено поместить в места, где они будут изолированы от общества и окажутся под неусыпным наблюдением полиции. Во избежание, так сказать, последствий «народного гнева».

Государь лично проводил своего сына и наследника в очередную поездку на нашу эскадру, которая по прежнему обреталась на внешнем рейде Варны. Уж очень ему хотелось воочию посмотреть на прилет вертолета. От приглашения посетить нас, так сказать, самолично, он решительно отказался, ссылаясь на большую занятость военными делами. Зато он с удовольствием полюбовался на прилет вертолета. Похоже, что его это зрелище впечатлило. Он с восхищением смотрел на то, как едва видимая в небе точка превратилась в винтокрылую машину, а потом, подняв тучу пыли, приземлился в двух десятках шагах от царя.