Сердце волка - Диана Хант

В Граг въехали, когда уже стемнело.

Пара трактирщиков — муж и жена, оба статные, и какие-то даже похожие между собой, так бывает, когда люди долго и счастливо живут вместе, оказывается, ждали нас.

— Какая радость, милорд! Мы, как только получили голубя от вас, сразу приготовили вам с леди лучшие апартаменты. Миледи, вы без горничной? Ах, понимаю, молодожены! Куда вам ещё кто-то? Так вот, мы сразу же подготовили для вас наши лучшие покои! Миледи, раз вы без горничной, позвольте предложить вам в помощь нашу дочку, эй, Марена, поди сюда! Проводи леди в ее покои, я уже приказала натаскать наверх горячей воды, помоги леди помыться с дороги!

Все это жена трактирщика протараторила на одном дыхании, у меня даже голова закружилась.

Я неловко закуталась в плащ и переступила с ноги на ногу.

Андре благодарно улыбнулся хозяйке и сказал мне:

— Отдыхайте, миледи. Наши комнаты разделяются дверью. Как закончите, дайте мне знать.

Я кивнула.

— Где желаете ужинать? У себя или в общем зале? Я могу распорядиться отгородить вам место.

— Спасибо, Катрина, мы с супругой поужинаем у себя.

Марена, русоголовая, с быстрыми серыми глазами, присела в книксене, приняла из рук Андре сумки, и уверенно пошла к лестнице. Я, поблагодарив хозяйку, последовала за ней.

Комната оказалась небольшой, но уютной. По нарядным занавескам, розовому покрывалу на кровати, букету незабудок на столе и розовым фиалкам на подоконнике, видно, что меня тут ждали. Отгороженная ширмой, расположилась длинная узкая деревянная лохань, над которой поднимается пар.

— Какой миледи предпочитает аромат? — спросила Марена.

— Есть роза и лаванда? — спросила я, и девушка наморщила лоб.

— Роза — только чайная, — виновато сказала она.

Я нетерпеливо махнула рукой.

— Подходит.

Я одобряюще улыбнулась ей.

Пока она колдовала над водой, я достала из сумки свежее белье, сорочку, пару чулок, и платье для покоев.

В карете я наспех накинула поверх туники дорожное платье.

— Пока вы будете мыться и ужинать, миледи, я приведу в порядок вашу одежду. К утру она высохнет и будет готова.

Я поблагодарила девушку, и, наконец, избавившись от одежды, залезла в лохань. Снова поблагодарив Марену за заботу, и заверив ту, что я в состоянии сама вымыть волосы, вылезти из лохани и одеться, блаженно зажмурилась и растянулась почти во весь рост. Подхватив ворох одежды, Марена покинула комнату.

Вымыв голову, и поскребя жесткой щеткой тело, от чего оно словно ожило, раскраснелось, я снова улеглась, и, наверно, задремала, потому что меня разбудил стук в дверь и настойчивый голос Андре:

— Лирей! Эя, ты в порядке?

Распахнулась дверь, и голос Андре зазвучал громче.

— Эя?

— Андре! — гневно воскликнула я, опускаясь в воду, так, что над лоханью выпятились мои голые коленки. — Выйди сейчас же!

В ответ раздалось только частое дыхание, а потом хлопнула дверь.

Обнаружив, что вода успела остыть, я быстро накрутила одно полотенце на голову, в другое завернулась сама, и, встав на третье, выбралась из лохани.

Быстро натянула панталоны, свободный лиф, накинула сверху платье. Нежно голубое, отороченное нежно-салатовым кружевом, оно запахивается под грудью, и ленты завязываются бантом на спине. От груди по пола застегивается на небольшие пуговицы, отделанные жемчугом. Рукава чуть ниже локтя.

Оглядела себя в зеркало, вытерла волосы, и принялась думать, что же с ними делать. Из-под двери потянуло сквозняком, и я чихнула.

Вернулась Марена, увидев, что я закончила с туалетом, позвала других девушек вынести лохань и полотенце, а сама, усадив меня у зеркала, споро высушила мне волосы теплым полотенцем, посыпанным специальной пыльцой, для быстрой сушки, и уложила их в низкую толстую косу.

— Стол накрыт в комнате милорда, — сказала Марена, когда с прической было окончено.

Я никогда не ужинала с мужчиной наедине. Нет, с Андре мы много раз разбивали пикник где-нибудь в поле, любуясь оврагами и кромкой леса вдалеке. Или на берегу озера, у нас было свое место, где, кстати, Андре учил меня плавать.

— Доверься мне, малышка Эя. Я не отпущу тебя, — говорил он. — Набери побольше воздуха и тони. Попробуй.

Я послушно зажмуривалась, набирала воздуха так, что он распирал меня изнутри и пробовала пойти на дно, не удавалось.

— Вот, — говорил Андре. — Запомни, кроха, утонуть невозможно. Это против законов природы. Даже если ты выпустишь воздух, в клетках твоего тела его остается довольно, что бы держаться на плаву. Заметь, даже утопленники плавают поверху. Люди захлебываются водой от паники, их так пугает собственный страх, что они не смогут выплыть. Но ты, моя маленькая фея Эя, когда знаешь теперь, что утонуть невозможно, ты не испугаешься, правда? Никогда не испугаешься!

Мокрые волосы обрамляли самое красивое лицо, которое можно представить, даже статуи в саду не такие красивые. И я тонула — только не в воде, а в этих голубых глазах, и следуя урокам Андре, плыла. Сразу, без подготовки, потому что Андре объяснил мне — утонуть невозможно.

Пышный каравай на берегу таял во рту, холодное мясо было нежное, словно крем. Андре никогда не забывал взять с собой сладости для меня.

А еще мы уписывали кашу с молоком и печеньем прямо на кухне, если опаздывали к ужину, и такой ужин нравился нам обоим гораздо больше.

Когда я болела, Андре сам приносил мне еду и ел вместе со мной, что бы мне было веселее… Мы часто ели наедине.

Но сейчас, переступив порог комнаты Андре и увидев посреди сервированный на двоих овальный стол на одной ножке, незабудки в вазе, горящие свечи… Я отчего-то ощутила, как становится жарко и почему-то стыдно.

— Мисс Лирей.

Андре склонился в полушутливом поклоне, и подвинул мне стул.

— Герцог де Шеврез, — в тон ему ответила я, присев в реверансе.

Андре озорно улыбнулся, и усаживая меня за стол, склонился в поцелуе над пальцами. Поцелуй вышел легким, едва уловимым, но колени мои отчего-то задрожали, и щеки снова вспыхнули.

— Вина? — спросил Андре, и в ответ на мой изумленный взгляд, пояснил. — Тебе нужно расслабиться, Эя. Ты слишком напряжена.

Мои пальцы принялись нервно теребить салфетку. Когда Андре на треть наполнил мой бокал золотисто-янтарной жидкостью, заигравшей при свете магических мотыльков всеми оттенками золотого, я впервые подняла на него глаза.

Андре переоделся в традиционный фиолетовый камзол, из рукавов которого выглядывает белоснежная рубаха. Фиолетовые кюлоты, черные начищенные туфли. Несмотря на приватную обстановку камзол застегнут на все пуговицы, и я отчего-то вздохнула с облегчением и сразу покраснела от собственных мыслей.