С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко

— Бедная Мадлен, — сказала Амбер, глядя на Бекки. Внезапная неловкая тишина повисла между ними, впервые за десять лет, в течение которых они были друзьями. Бекки уставилась в пол. Амбер удивленно смотрела на нее. В один миг для нее словно все переменилось. Она не отваживалась спросить Бекки, была ли она… Но по ее реакции на несчастье Мадлен, тяжелому вздоху и волнениям Амбер поняла. Да, у Бекки тоже был сексуальный опыт, и увы, она, так же, как и Мадлен, не задумывалась о последствиях. Было много другого, о чем она задумывалась, здесь же вела себя совершенно легкомысленно. Бекки привела Мадлен в их маленький мир и сделала уютную старую дружбу их двоих новой дружбой — теперь их было трое. К счастью для всех, Амбер сразу полюбила Мадлен. И узы, так естественно связывающие Амбер и Бекки в течение многих лет, захватили и Мадлен вполне органично. А теперь Мадлен и Бекки сделали шаг вперед от своего детского возраста… И без нее… Она не торопилась их догнать, осознавая, что осталась позади. Ее даже не пугали последствия, хотя для Мадлен они были просто ужасающие. Амбер просто никогда не встречала человека, с которым ей хотелось бы это сделать. Каким-то образом для нее все мужчины измерялись той планкой мужественности, которую задавал Макс, излучающий огромную энергию и страсть.

Она встала с кровати и вышла.

Анджела повернула голову, когда Амбер постучала и зашла в комнату. Она осторожно поставила пустой стакан и изобразила улыбку на лице. Она с минуту слушала дочь, потом подошла к стулу возле окна. Она нашла мягкий кожаный кошелек в элегантной сумочке и извлекла оттуда толстую пачку банкнот.

— Вот, дорогая… Думаю, этого тебе хватит. Какого цвета ты хотела?

— Желтого, — ответила Амбер и глазом не моргнув. — Думаю, желтый смотрится красиво.

— Да, что-нибудь бодрое и яркое, — согласилась Анджела, возвращаясь к своему стулу. — И поздравь их от меня, ладно. Ведь я же с ней знакома, не так ли? — спросила она, внезапно взволновавшись.

— Конечно, мама. София часто к нам заходит. — Амбер сжимала банкноты в кулаке. Она двинулась обратно к двери. — Спасибо, — проговорила она, уже открывая дверь. — Думаю, свадьба будет замечательной. Я покажу тебе потом фотографии.

Анджела мечтательно кивнула, когда Амбер закрыла за собой дверь. К полудню ее мать уже забудет вообще о том, что Амбер заходила к ней в комнату и просила триста фунтов на наряд ее школьной подруге, которую пригласили на свадьбу.

Все трое встретились у входа на станцию «Лэндброук-Гроув» в девять часов в субботу две недели спустя. Погода переменилась — небольшие облака окрасили все в серый пасмурный цвет в соответствии с их настроением. Они купили билеты до Ричмонда и пошли наверх ждать поезда. Никто не говорил ни слова. Амбер хотела бы сказать что-то, сделать что-нибудь, чтобы Мадлен стало легче, но жесткое, сосредоточенное выражение на лице подруги не подразумевало сейчас никаких жестов проявления любви. Бекки тащилась позади них, выглядела потерянной и неуверенной в себе. Как и Амбер, она хотела обнять и пожалеть Мадлен, только не знала как. Подъехал поезд, открылись двери. И он поглотил их троих.

Мадлен сидела одна, отвернувшись от подруг, пытаясь сосредоточиться, всматриваясь в сады и овощные оранжереи, проплывающие за окном. Она не знала, что было хуже — думать о том, что должно было произойти, или о том, что уже случилось. Обе мысли приносили боль, а первая была настоящим испытанием. А последняя… Ей было трудно думать, что этого больше никогда может не произойти. Что после этого короткого эпизода в ее жизни никогда не будет никого, с кем она испытает подобный совершенно неожиданный взрыв эмоций, почувствует волны шокирующего вожделения, сильнейшего электрического разряда. Мадлен вспоминала тот момент, когда он кончил, лежа на ней, зарывшись лицом в ее шею… с болью? Она испуганно прикоснулась к нему, но его руки скользнули вниз по ее груди и мягкой коже живота, и по ней прошла удивительная волна тепла. Нет, не с болью. Она улыбалась… Это было просто великолепно. Она была замечательной, так он и сказал. Его слова снова прошлись благодарной волной по ее телу — от бедер к лицу. Она спрятала лицо в подушке, почувствовав теплые слезы счастья в уголках своих глаз, но прежде, чем она успела повернуться и ответить ему, кто-то позвал его снизу. Марк Дорман встал и оделся в считаные секунды. Он провел рукой по волосам и… исчез. Мадлен ждала, казалось, вечность, но он так и не вернулся. Потом медленно оделась, жар ее тела постепенно остыл, и она стала спускаться по лестнице. Она увидела, как он обнимал какую-то стройную молодую женщину в черном платье открытой спиной, его руки скользили под копной ее золотистых волос. Мадлен неслышно открыла дверь и выскользнула в прохладу ночи.

Она отвернулась от окна и взглянула на свои руки. В этот момент Амбер, сидящая напротив, потянулась к ней через проход и осторожно коснулась ее колена. Мадлен подняла глаза. Бекки смущенно улыбнулась ей. Чтобы ни происходило, эти двое пытались сказать ей, что она не одна. Она посмотрела на них с благодарностью. Поезд остановился на станции Ричмонд, и все трое встали. Время шло, жизнь продолжалась, необходимо было действовать.

Менорка, Испания, 1983

Паола откинула волосы назад, поправила тонкие бретельки своего сарафана и вышла из ванной. Краешком глаза она наблюдала за хозяином бара, Дидье — для друзей просто Диди, — как он полирует стаканы, рассматривая на солнце их на просвет. Между ними шла игра: она притворялась, что его не замечает; он притворялся, что ему все равно. Однако внутренне Паола трепетала. Дидье Жюно был владельцем «У Диди», хипового бара в центре Тамаринда, напротив старой церкви в стиле барокко на Плаза Испанья, в который Паола со своими друзьями захаживала ежедневно. Была пятница, четыре часа дня, последняя неделя летних каникул. В воскресенье они с Франческой вернутся в Рим.

— Ты кого-нибудь ищешь? — спросил Дидье, пристально наблюдая за Паолой.

— Я? Нет-нет… Я… просто собиралась… позвонить, — соврала Паола. Это прозвучало глупо. И если было что-то, что Паола ненавидела, конечно, помимо своей сводной сестры Амбер, так это когда ее слова звучали глупо.

— Телефон там, — сказал Дидье, показывая на стену рядом с собой, и Паола была вынуждена повернуться и посмотреть на него. Он лениво провел тряпкой по прилавку, глядя, как ее соблазнительная попка колышется под тонкой тканью сарафана, когда она шла к телефону. Она сделала пол-оборота, засекла его взгляд, и они оба улыбнулись. Игра продолжалась.

— Что ты там делала? — прошипела Бернадет, когда Паола садилась рядом с ней. Они сидели с Энрико и Пабло, сыновьями-подростками друзей их родителей, которые попросили ребят развлечь девушек во время их последней поездки в город.

— Я тебе потом скажу, — прошептала Паола. Она глотнула свой кампари с апельсиновым соком и льдом, почти растаявшим за те пятнадцать минут, которые она отсутствовала. Но это того стоило. Она договорилась о встрече. Ей всего-то надо лишь ускользнуть с виллы в районе десяти, что будет легко. Макс в отъезде, а ее мать не заметит. А даже если и заметит, не проговорится. Она посмотрела на Энрико. Довольно милый мальчик, достаточно симпатичный, чтобы провести день в его компании, но просто мальчик в сравнении с мужчиной, которому она назначила встречу. Дидье было за тридцать, не то что этому подростку. Паоле было скучно с Энрико и его друзьями. Она хотела развлечься — по-настоящему, по-взрослому. Она закурила.