Одно лето - Нора Робертс

Отношения. Чем дольше Брайан думала, тем сильнее убеждалась в том, что хочет именно этого. Не легкой и беззаботной дружбы, которую позволяла себе раньше, а крепких и серьезных отношений с обязательствами. Именно их она сейчас видела через объектив фотоаппарата. Именно их, как оказалось, давно искала. Когда она выпрямилась возле камеры, рядом стоял Шейд.

— Что-то случилось?

Отрицательно покачав головой, Брайан выключила прожектор.

— Все отлично. — Она сделала над собой усилие и теперь говорила совершенно спокойно, даже смогла улыбнуться сидевшей на качелях семье. — Я пришлю вам фотографию, как только мы снова остановимся и проявим пленку.

Все ее тело дрожало. Шейд был рядом и заметил это. Повернулся и сам занялся камерой и треногой.

— Я отнесу это наверх.

Брайан хотела сказать «нет», но Шейд уже входил в дом.

— Пойду упакую оборудование. — Она повернулась к Хантеру и Ли. — Шейд любит выезжать в несусветную рань.

Когда Брайан ушла, Ли бросила взгляд на мужа.

— У них все будет хорошо, — пообещал он ей. — У Брайан обязательно все наладится.

Ли посмотрела в дверной проем.

— Может быть.

Шейд отнес камеру в спальню Брайан и стал ждать. Как только она вошла, он повернулся.

— Что случилось?

Она открыла кофр, стала укладывать стойки и прожектор.

— Ничего. А что?

— Ты вся дрожала. — в нетерпении Шейд схватил ее за руку и повернул к себе. — Ты и сейчас дрожишь.

— Я устала, — отчасти это было правдой. Брайан действительно устала от неожиданно нахлынувших эмоций.

— Не играй со мной в игры, Брайан. У меня это все равно лучше получается.

Боже, Шейд даже не представляет, как ей сейчас нужна поддержка. Понимает ли он, чтоона ему отдаст, если он сейчас ей поможет?

— Не дави на меня, Колби.

Можно было бы догадаться о том, что он проигнорирует эту просьбу. Шейд крепко взял Брайан за подбородок и испытующе посмотрел на нее.

— Рассказывай.

— Нет. — Ее голос звучал тихо. Если бы она рассердилась, обиделась или нахмурилась, он надавил бы на нее и все узнал. Но Брайан была спокойна, и он отступил.

— Хорошо, — Шейд отошел назад и засунул руки в карманы. Там, на крыльце, он что-то почувствовал, оно манило его и тянуло за собой. Если бы Брайан сейчас сделала хотя бы шаг навстречу, хотя бы один малюсенький шаг, Шейд подарил бы ей столько, сколько ни он сам, ни она не могли представить. — Тебе, наверное, нужно поспать. Мы выезжаем в семь.

— Ладно. — Брайан специально отвернулась и продолжила упаковывать оборудование. — Я буду готова.

Дойдя до двери, Шейд понял, что просто обязан повернуться.

— Брайан, я видел твои фотографии. Они необыкновенные.

Она почувствовала, как по ее лицу потекли слезы, и очень испугалась. С каких это пор она плачет, когда кто-то признает ее талант? С каких это пор дрожит, снимая сцену, которая ее волнует?

Сжав губы, Брайан собирала вещи. К Шейду она не повернулась.

— Спасибо.

Больше Шейд задерживаться не стал. Вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

К тому времени, как они проехали через Нью-Мексико и добрались до Колорадо, Брайан примирилась с собой. Ей казалось, что во время отдыха в каньоне Оак-Крик у нее было слишком много времени для самоанализа. Она часто опиралась на него во время работы, хотя и понимала, что иногда это занятие ни к чему хорошему не приводит.

Именно в этом она пыталась убедить себя, когда они с Шейдом снова погрузились в рутину путешествия. Надо было куда-то ехать, что-то снимать, снова садиться в машину и ехать дальше.

На этом этапе пути они старательно избегали мегаполисов и популярных событий, стараясь отыскать маленькие неузнаваемые городишки и ранчо, владельцы которых буквально боролись за выживание. Там семьи вместе работали на земле, просто чтобы свести концы с концами. Для этих людей лето было временем тяжелого ежедневного труда, позволявшего подготовиться к трудностям зимы. Никакого веселья, никаких игр, только солнце и песок. Там мигранты ждали августа, чтобы приступить к сбору персиков. Там за огородами ухаживали, пололи, заготавливая овощи на зиму.

По этой причине маршрут пролегал не через Денвер, а через местечки вроде Антонио. По этой причине Брайан и Шейд выбирали не крупные табуны скота, а маленькие стада частников.

На маленьком пыльном ранчо под названием «Бар Т» Брайан впервые увидела, как клеймят животных. Раньше она представляла себе, как потные ковбои в безрукавках сгоняют коров и ведут их куда-то. В целом все так и было. Брайан упустила всего несколько штрихов, запах паленого мяса и брызги крови кастрируемых бычков.

Когда ее чуть не вывернуло наизнанку, она поняла, что в душе, как ни крути, городской житель.

Но фотографии удались. Ковбои с завязанными платками лицами, шпоры на сапогах. Кто-то смеялся, кто-то ругался. Все работали.

Наблюдая за тем, как эти мужчины подгоняют коней, Брайан осознала истинный смысл выражения «рабочая лошадка». Тяжелый и резкий запах конского пота витал в воздухе, смешиваясь с испарениями человеческих тел.

Больше всего Брайан нравился сделанный ею портрет отдыхающего ковбоя. Парень попался как на заказ, румяный и крепкий, лучше модели и не подберешь. Его плотная двухцветная рубашка потемнела от пота на груди, на спине и под мышками, мокрое лицо облеплено пылью, на мятых сапогах засохла грязь, а задний карман джинсов вытерся от того, что в нем постоянно носили круглую жестяную банку с жевательным табаком. Запрокинув назад шляпу, спустив платок с лица на шею, парень сидел на заборе и пил холодное пиво из жестяной банки.

Брайан казалось, что на фотографии будет видно, как при каждом глотке опускается и поднимается адамово яблоко. И каждая женщина — в этом можно не сомневаться — влюбится в этого ковбоя. Загадочный хулиган, он был одним из последних рыцарей. Охотясь за этим кадром, Брайан чуть не пропустила обед и клеймение скота.

Последнее очень привлекло Шейда. Брайан это заметила и сразу поняла, что его снимки будут резкими, жесткими и детальными. Еще она видела, что Шейд фотографирует мальчика лет десяти — одиннадцати, который объезжал свою первую лошадь с задором и простотой, свойственными только детям этого возраста. Выбор Шейда удивил Брайан. Этот суровый мужчина редко работал с такими беззаботными темами. Теперь появилась еще одна причина полюбить его, что совсем не хорошо, учитывая состояние, в котором находилась Брайан. Вслед за этой причиной возникли и другие.

Так Шейд ни слова не сказал ей, когда она, позеленев, отвернулась от загона, где телята мычали и истошно выли, когда к ним прикасались ножом и раскаленным железом. Промолчал он и когда Брайан уселась в тени и оставалась там, пока тошнота не прошла. Просто принес ей холодный напиток. Брайан молча приняла его.