Колдунья - Филиппа Грегори

И еще она очень боялась нарушить обет. Боялась больше всего.

Однажды лорд Хьюго, легко взбегая по ступенькам навстречу спускающейся Элис, остановился, подождал, пока она поравняется с ним, взял ее одним пальцем за подбородок и повернул ее голову лицом к узенькому стрельчатому окну.

— А ты красивая, — заметил он, словно искал в ней какой-нибудь изъян и не нашел. — И волосы отрастают, гляди-ка, какие золотистые.

Голова Элис уже покрылась вьющимися золотисто-каштановыми локонами; они были еще слишком короткими, чтобы зачесывать назад, а потому, как у ребенка, торчали во все стороны.

— Сколько тебе лет?

Его влечение к ней было столь явным, что ей казалось, она чувствует его запах.

— Четырнадцать, — солгала девушка.

— Врешь. — Голос лорда звучал спокойно. — Так сколько?

— Шестнадцать, — неохотно призналась Элис, не отводя от него настороженного взгляда.

— Значит, уже взрослая. — Он помолчал и вдруг предложил: — Приходи ко мне ночью. Сегодня в полночь.

Бледное лицо Элис было непроницаемым, голубые глаза ничего не выражали.

— Ты хоть слышала, что я сказал? — спросил несколько озадаченный Хьюго.

— Да, милорд, — осторожно отозвалась Элис. — Слышала.

— Может, не знаешь, где моя комната? — уточнил он, словно только это могло быть помехой в исполнении его желания. — В круглой башне над комнатой отца. Как выйдешь, в зал не спускайся, а ступай по лестнице вверх. А я, малышка Элис, приготовлю для тебя вина, сластей и подарок.

Девушка молчала, уставившись в пол. Она ощущала, как горят ее щеки и глухо бьется сердце.

— Знаешь, о чем я думаю каждый раз, когда вижу тебя? — доверительно произнес Хьюго.

— О чем? — полюбопытствовала Элис, забыв об осторожности.

— О свежих сливках, — серьезно сообщил Хьюго.

— Как это? — удивилась она.

— Да вот так, каждый раз, как увижу, так сразу думаю о свежих сливках. Все время представляю, как обливаю всю тебя сливками и слизываю их.

Элис ахнула и отскочила, будто ее обожгло его прикосновение. Хьюго громко рассмеялся, увидев ее потрясенное лицо, и добавил:

— Значит, договорились.

Нисколько не сомневаясь в ее согласии, он улыбнулся обворожительной, подкупающей улыбкой, повернулся и снова побежал наверх, прыгая через две ступеньки. Элис слышала, как он насвистывает какой-то мадригал, словно радостный зимний дрозд.

Она прислонилась к холодной каменной стене, но холода не чувствовала. Тело ее наполнялось желанием, горячим, опасным, захватывающим дух. Она прикусила губу, но сдержать улыбку не смогла.

— Нет! — решительно воскликнула она. Но щеки ее так и пылали.

Элис хотела повидаться с Морой, и тем же вечером ей подвернулась такая возможность. Лорду Хьюго нужно было доставить письмо в замок Боуэс, и Элис предложила свои услуги.

— Если не успею обернуться, переночую у родственницы, — сказала она. — Мне все равно надо с ней встретиться, а заодно взять у нее лекарственные травы.

Старый лорд посмотрел на девушку и улыбнулся своей вялой улыбкой.

— Только обязательно вернись обратно, — предупредил он.

— Вы же знаете, что вернусь, — сказала Элис. — Теперь в пустоши нет для меня места, прежняя жизнь кончилась. И та, что была до нее, тоже. Словно переходишь из комнаты в комнату и за тобой закрываются двери. Приходится двигаться дальше, и прошлое постепенно отдаляется.

Старик кивнул.

— Лучше всего найди себе мужчину и закрой эти двери навсегда, и те, что впереди, и те, что позади.

— Я не выйду замуж, — отрезала девушка.

— Из-за твоих глупых обетов? — ухмыльнулся лорд.

— Да… — начала было Элис, но тут же прикусила язык и взяла себя в руки. — У меня нет никаких обетов, милорд. Просто я из тех женщин, кто терпеть не может спать с мужчинами. Воздержание развивает дар лечить травами. Моя родственница Мора живет одна.

Лорд Хью прокашлялся и сплюнул в огонь, который горел в углу комнаты; густой дым поднимался вверх и уходил через узкую бойницу наверху.

— А мне кажется, ты беглая монашка, — заявил он, поскольку, видимо, был настроен поболтать. — Твоя латынь слаба для светских писем, зато очень подходит для священных текстов. Волосы твои были побриты, и у тебя есть склонность, как и у всех монашек, ко всему изящному. — Он отрывисто рассмеялся. — А ты думала, голубоглаза, я не вижу, как ты гладишь руками тонкое белье, как тебе нравится свет восковых свечей, как ты любуешься собой в этом красном платье, как наслаждаешься мерцанием света в серебряном шитье?

Элис молчала; сердце ее колотилось, но лицо оставалось спокойным.

— Со мной ничего не бойся, — продолжал лорд Хью. — Это отец Стефан помешался на новой религии и новой церкви — он фанатичный реформатор, настоящий святой. Хьюго любит новую церковь лишь потому, что она сулит ему выгоды: сокращение числа архиепископов, налоги с монастырских земель, власть, на которую он теперь претендует. Мы, лорды, отныне можем напрямую сотрудничать с короной, которая подмяла под себя духовных владык. — Старик помолчал и снова коротко улыбнулся. — Но я осторожен. В жизни эти повороты и смены курса случаются не один раз. Для меня нет разницы, висят ли в церкви картинки или нет, ем я мясо или рыбу, молюсь Богу на латыни или на английском. Для меня важней то, что происходит у нас в Каслтоне, я размышляю, как переждать годы перемен. И я никому тебя не выдам. И не буду настаивать, чтобы ты поклялась в верности королю, не допущу, чтобы тебя публично раздели и высекли, чтобы проверяли на предмет ереси, а уличив, отдали на забаву солдатне.

От волнения Элис едва дышала.

— Или, во всяком случае, пока не допущу, — поправился старый лорд. — Пока ты помнишь, что принадлежишь мне. Что служишь мне. Что ты — моя раба. Моя и душой и телом.

Девушка склонила голову, демонстрируя преувеличенное внимание, однако не проронила ни звука.

— Если будешь служить мне верой и правдой, я позабочусь о твоей безопасности, возможно, увезу тебя тайно из страны в какой-нибудь уютный монастырь во Франции. Как тебе это?

— Как пожелаете, милорд, — ровно отозвалась Элис. — Я ваша служанка.

Она порывисто приложила руку к горлу и почувствовала, как под ладонью бьется жила.

— Нравится аббатство во Франции? — весело спросил старый лорд.

Элис молча кивнула, у нее даже дух захватило от такой перспективы.

— Я мог бы отправить тебя во Францию и даже выделить в дорогу сопровождающих, составить рекомендательное письмо к аббатисе, в котором отметил бы, что тебе угрожает опасность и что ты — истинная дочь церкви, — с готовностью говорил старый лорд. — Я мог бы дать тебе приданое, которое ты взяла бы с собой в монастырь. Достаточно в обмен на твою верность?