Имортист - Юрий Никитин

Задумавшись, машинально засыпал коричневый порошок, пахнетобалденно, красивая горка опускается торжественно и трагически, словновсемирное наводнение стремилось затопить Арарат, но все-таки затопило,некоторое время двигались темные струи, наконец на поверхности началаформироваться плотная коричневая корка, аромат стал сильнее.

Я дождался, когда проклюнулись первые пузырьки, снял, на днечашки уже белеет сахар, горячая пахнущая струя ударила в снежно-белые крупинки,и только тогда я вспомнил, что собирался позаниматься гимнастикой. Идиот,разиня!.. Правда, можно и сейчас, в желудке еще ничего нет, но… кофе за этовремя остынет, а пить его надо обязательно горячим, иначе что за кофе, этопомои, а не кофе…

С облегчением плюхнулся за стол, всегда сумею с собойдоговориться, всю жизнь договаривался, хотя пакостное чувство оставалось тожевсегда…

– Но сейчас, – произнес я вслух, – я же имортист…имортист, даже иморт. Я был дочеловеком, а какой спрос с полуживотного? Я был,как и все… Ну, хотя бы внешне старался не засвечиваться… Я был, как все…

Горячий кофе окончательно разогнал сон, мысли побежалибодрые, упругие, от них сама собой отлетала шелуха, как пересохший хитин отмолодых сильных имаго. Среди юных и горячих, но незрелых еще на голову,существует наивное убеждение, что лидер сам должен быть сосредоточием тех качеств,которые проповедует. Когда-то, когда весь мир был юным и не очень умным,придумали красивую на то время формулу: «Врачу, излечися сам!», и те, ктоостался на уровне интеллекта древних греков, повторяют ее даже сейчас. Типа,что ни один врач не имеет права лечить, пока сам не избавится от всех болячек,пока не сбросит лишний вес, не бросит пить и курить, не выведет бородавку наморде лица… Это требование личного примера разрешает спортивными тренерамиработать только олимпийским чемпионам, поднимать в атаку не солдат, а сперва –генералов, маршалов со всем Генштабом, президента со всем кабинетом министров…

Но мы не такие наивные, мы знаем более верную и трезвуюформулу: «Делай, как я говорю!», к которой смиренно добавляем от имортизма: «…ая тоже постараюсь делать в меру моих сил».

Я допил кофе, от булочки мужественно отказался, пошел вбольшую комнату и десять раз отжался от пола. На большее попросту не хватилосил, полежал щекой на ковре, приходя в себя, а последние десять минут передвыходом потратил на отжимание от края стола, выглядит не столь спортивно, но счего-то начинать надо, от сидения за компом я растерял все мышцы, сейчас жеплечевой пояс разогрелся докрасна, словно кожу ошпарили кипятком.

Еще пару минут, чтобы сполоснуться в душе, оделся, бросилсяк двери… перед выходом, как водится, посмотрел в глазок, отпрянул: на площадкетрое плечистых молодцев, а еще один внимательно смотрит в окно на улицу исоседние дома. У одного из молодцев в руках «дипломат», я сразу узнал такназываемый ядерный чемоданчик. Ясно, это и есть тот самый ядерный офицер, чтовсюду таскает за мной устройство, с помощью которого могу начать ядерную войну,запустить ракеты с атомными боеголовками изо всех шахт, с подводных лодок,передвижных установок, что и в этот момент двигаются через тайгу, постоянноменяя и место и маршрут.

Я открыл дверь, улыбнулся, словно на меня со всех стороннацелены телекамеры, а я, как царь ацтеков, должен олицетворять здоровье исчастье страны:

– Доброе утро!

– Доброе утро, господин президент, – ответили онихором.

Я спросил вежливо:

– Надеюсь, прибыли только что?

Один из охраны коротко поклонился.

– Возможно, вы еще не успели заметить меня, господинпрезидент. Я – Коваль, начальник службы вашей охраны. Должен сразу сказать,господин президент, что крайне настоятельно рекомендую… да что там рекомендую,требую, чтобы вы немедленно переселились в Кремль. Уже за сегодняшнюю ночь мыпредотвратили пятнадцать попыток проникнуть в ваш дом. Из задержанных –семнадцать человек были вооружены так, что любой спецназ позавидует!

– Пятнадцать попыток, – пробормотал я, – азадержано больше семнадцати…

– Шли группами по три-пять человек, – ответилон. – Остальные – одиночки. То ли хулиганье, то ли посланные напрощупывание охраны…

Лифт распахнул двери, один охранник сразу отправился вниз.Коваль дождался, когда прибудет грузовой, двери раздвинулись, там крупныйчеловек в хорошо сшитом костюме взглянул на меня в упор и отодвинулся к стене.Коваль отступил, пропуская меня. Последним вошел ядерный чемоданчик.

Консьержка, всегда такая любопытная, на этот раз затаилась вглубине комнатки, похожая на робкого зайца. Солнце ударило по глазам, воздухсвежий, резкий, у подъезда подводная лодка на колесах, шофер не сдвинулся сместа, дверцу передо мной распахнул один из телохранителей.

– Господин президент…

– Благодарю, – сказал я.

Плечистые молодцы неслышно скользят справа и слева нарасстоянии, дабы пресечь нежелательное, это недолго, моя дурь видна даже мне,сегодня же переселюсь на жительство в Кремль.

Машина эскорта понеслась вперед, вторая потащилась за нами,а на все три ни у кого не хватит динамита, нас может остановить разве чтотанковая колонна: с одиноким танком, к примеру, справимся силами оставшихсядвух автомобилей.

Чуть ли не впервые в жизни располагаюсь на заднем сиденье. Умужчин рефлекс садиться рядом с водителем, если уж не самому за руль. Этоженщина предпочитает места сзади, чтобы успеть подновить макияж, у них,напротив, рефлекс забиться в пещеру поглубже, в самый дальний и темный угол,осознавая свою сверхценность и уникальность для продления рода, а мы всегда загоризонт, где уцелевшие добудут нечто и принесут в себе, чтобы отправить этунаходку в виде детей в будущее…

– Не сюда, – велел я. – На втором светофоре сверниналево.

Когда выехали на узкую улочку, шофер оглянулся за указанием,но Коваль опередил меня:

– Сейчас прямо, там будет знак сужения дороги. За нимповернешь направо… Я не ошибся, господин президент?

– Все-то ты знаешь, – пробурчал я. – Убивать пора.

– На службу не опоздаете?

– У меня еще нет строгого расписания, – объяснил я.

Он повернулся в мою сторону, шея побагровела от приливакрови.

– Не знаю, – сказал он предостерегающе, – надо ливам вот так… с первых же дней. Президент постоянно под прицелом сотен глаз.Долго мы не сможем хранить в тайне… Да и смогли бы, но что насчет старух, чтотам постоянно толкутся то у подъезда, то на детской площадке?

– Сейчас солнце по ту сторону, – ответил я. – Онивыползут во второй половине дня.

Он хмыкнул, но смолчал. Сердце щемило все сильнее, явдвинулся поглубже, тоскливо зыркал по сторонам. Дома плывут навстречу,покачиваясь, как айсберги. Нет, это мы покачиваемся в креслах на волнахвздыбленного жарой асфальта, а дома проплывают мимо огромные и величественные.Совсем недавно я здесь бывал, нелепые стычки с соседом Тани, считавшим себя еебойфрендом, моя тоска, мое отчаяние… Но и сейчас, когда подъезжаю направительственном лимузине, мои тоска и неуверенность все так же со мной.