Муха и сбежавшая мумия - Евгений Некрасов

— Ну сколько можно мучить больного! Кажется, уже всем ясно: у нас некому сделать эту операцию. В Москву его надо везти.

После этого врачи отступились от Бобы, но появился какой-то человек, пахнущий дешевым гуталином. Боба вспомнил казарму: «Рота, отбой! По моей команде глаза за-крыть! Рядовой Балабанов, отстаешь, щелчка не слышу!»

— Как я понимаю, товарищ генерал, ваши документы и вещи утрачены в бою, — почтительным голосом начал Гуталиновый Человек.

Боба всхрапнул из-под повязки. Вот он, допрос, начинается!

— Мой полковник распорядился выдать вам все, что положено, — утешил Гуталиновый Человек. — Обмундирование, деньги, билет до Москвы — все честь по чести.

— Де дадо! — в нос выдавил Боба. Он еще сам не думал, как собирается бежать из больницы с завязанными глазами, без одежды. Главное сейчас было — избавиться от расспросов Гуталинового Человека.

— Как же не надо? Что ж вам, ехать в Москву в больничной пижамке? — не понимал Гуталиновый Человек. — Да и на что ехать, когда денег при вас тоже не нашли?

Боба взвыл. Деньги! Сотни три долларов укатили в поезде «Черномор» вместе с Бобиной железнодорожной рубашкой. Знал бы, чем кончится дело, — переложил бы их в спортивный костюм… Но какой вор, собираясь на кражу, запасается деньгами?

— Из дома вам денег не пришлют, — вслух рассуждал Гуталиновый Человек. — То есть могут прислать, но как вы их на почте получите, без документов-то? Так что не стесняйтесь, товарищ генерал. Мы с полковником уже все обсудили: снабдим вас в дорогу, как положено, а потом уладим это дело с вашими тыловиками. Вы, товарищ генерал, только скажите, где служите, а об остальном не беспокойтесь. Номер части скажите.

Боба оцепенел. Решетки милицейского «обезьянника» придвинулись так близко, что их стало видно даже с его завязанными глазами.

К счастью для самозванца. Гуталиновый Человек решил, что «генерал» потерял сознание. Уронив стул, он бросился за врачами.

Довольно долго Бобу кололи, мяли и заставляли дышать из резиновой маски. Судя по запаху. Гуталинового Человека поблизости не было, и Боба решил, что пора «очнуться». На всякий случай он пожаловался, что ему всю память отшибло. Врачи сразу же назвали это медицинским словом «амнезия».

Когда Гуталиновый Человек появился в следующий раз, уже после ужина, его не пустили к «генералу». Боба долго слышал его просящий голос из коридора. Потом пришла медсестра делать укол и вслух прочитала записку от Гуталинового Человека:

«Тов. генерал?! У Вас была с собой телеграмма президента, и мы связались с его помощником. Вам, наверное, будет приятно узнать, что президент беспокооился о Вашем здоровье и просил не волноваться: он отложит встречу до тех пор, пока Вы не поправитесь. Для доставки Вас в Москву на операцию готовится самолет военно-санитарной авиации, только придется подождать до утра. Наш генерал подарил Нам погоны. Форму я подбирал на глазок, поскольку спросить Ваш размер не представляюсь возможным. На случай, если что-то не подойдет, в кармане записка с телефоном. Попросите кого-нибудь позвонить, и я привезу замену.

С уважением к Вашему подвигу зам. по тылу 17-й гвардейской танковой дивизии гвардии подполковник Верещака».

— Форму он мне оставил, — сказала медсестра. — Вам сейчас принести или потом?

— Сисяс! — потребовал Балабанов. «Заморозка» начала отходить, и все лицо дергало. Особенно болели губы, их раздуло, как сардельки.

Цокая каблучками, сестра принесла шуршащий пакет. Боба ожидал, что генеральский мундир окажется тяжелым, с колючими золотыми петлицами и жесткой грудью, подшитой конским волосом. Но пакет был мягким и легоньким.

— Камуфляж, — объяснила медсестра, потому что сам Боба не видел. — Камуфляж делает молодых мужественнее, а пожилых моложе. Я знаю, у самой муж прапорщик.

— Клашшно, — прошипел Боба, оглаживая мундир. Это была самая удачная кража в его жизни. Он стащил чужую судьбу.

Теперь воровской наводчик мог ничего не бояться. В лицо его не узнают — забинтовано лицо, и это, скорее всего, надолго: ожоги быстро не проходят. И пальцы, несчастные Бобины пальцы, в которых взорвалась бомба, забинтованы и распялены на каком-то медицинском приспособлении. Боба теперь мумия без внешности и отпечатков. Кем назвался, тем и стал — не проверишь.

Утром военный самолет унесет его в Москву, оставив одураченного генерала Алентьева где-нибудь в тюремной больнице. Если Бобу захотят навестить алентьевские друзья, он пробубнит им про плохое самочувствие. А на опасные вопросы всегда можно ответить: «У меня всю амнезию отшибло гранатой».

Утром к Маше зашла Маринпетровна. Лицо у «Мисс Черноморочки» было невыспавшееся, под глазами тени. — Как тебе у нас? Нравится? — начала она и стала расспрашивать, что нравится больше, а что, может быть, не нравится совсем, и бывала ли Маша в Москве, и как она учится.

Маша не понимала, что ей нужно. У женщины муж за решеткой, дочку вот-вот Малик украдет. Неужели ей интересно болтать с незнакомой девчонкой?

— Вам сейчас не до гостей, — в лоб сказала Маша, — и не тратьте на меня время. Если я мешаю, то скажите — я уеду домой.

Тонкие брови «Мисс Черноморочки» удивленно изогнулись:

— Вот так, да? Хочешь откровенно и по-взрослому? Ладно, скажу. Пока ты не мешаешь. Но вчера Вадик рассказал тебе кое-что лишнее…

— Это вы про то, что Ахмед Рашидович в тюрьме? Так мне бы и без Вадика все сказали, — вступилась за здоровяка Маша. — Я же свидетель. Настенька вызовет меня на допрос и скажет.

— Какая Настенька? — спросила Марина Петровна.

— Следователь Настенька, Воронцова Анастасия Ивановна. Видите, я больше вас знаю.

— Это меня и беспокоит, — вздохнула «Мисс Черноморочка». — Есть люди, которые будут рады воспользоваться тем, что Ахмед Рашидович… Что у него неприятности. — Она избегала слова «тюрьма».

— Знаю. Они скажут: «Отдавай сейчас же наши деньги». Ахмед Рашидович отдаст и разорится. Вадик поэтому и рассказал мне все, чтобы я помалкивала.

— Лучше бы он сам помалкивал, — буркнула Марина Петровна. — Мне брать с тебя торжественную клятву или ты уже сама поняла, что об этом нельзя говорить ни с кем?

— Особенно с Розой? — уточнила Маша.

— И с Розой. Она добрая девочка, но взбалмошная. Я не удивлюсь, если она помчится в прокуратуру бить стекла, чтобы выручить своего любимого папку. Поэтому скажем всем, что Ахмед Рашидович поехал в Сочи. Сутки выиграем, а там его, может быть, отпустят… И зачем я только сказала ему про магазин! — держась за голову, добавила Марина Петровна.

— А что вы сказали? Что в магазине цены завышают?! — охнула Маша.

— Да, а что тебя удивляет?

— Ничего, просто я не знала, что вы так хорошо в ценах разбираетесь, — пролепетала Маша, стараясь не встречаться взглядом с «Мисс Черноморочкой».