Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова

во все времена приятное — отдаться на милость горячей молодой любви, пусть даже на пару дней, пока задание не выполнят.

Говорят, да. Ей этого все равно не светит теперь, седой да бледной почище упыря. И мужика с огненным сердцем, о котором ляпнул орчий шаман, ей не сыскать вовек. Не в сказке живет. Наверное, стоило бы приглядеться к парням попроще, вон тот черноглазый высокий косарь посматривал на нее заинтересованно с самого обеда. Но теперь во взглядах, который он кидал на некромансерку украдкой, думая, что та ничего не замечает, плескались изумление и страх. М-да. Девчонкой, одолевшей в одиночку кровососа, можно восхищаться. Любить и желать — вряд ли.

Ниенна с грустью вздохнула, делая глоток из кружки с квасом. Хмельное она пробовать не стала, ни деревенский самогон на чертополохе, ни Эдгаровы настойки. Не рискнули накачиваться алкоголем Герда с Азали и, как ни странно, Альбрехт. А с другой стороны, правильно — кому-то надо оставаться в строю и в случае чего защищать деревню.

Неподалеку загомонила детвора — здоровеный Бродди закончил катать всех желающих на руках, изображая «карусель», и теперь показывал «суслика», любимую малышневую забаву в Острижском королевстве.

— Фуфлик бальфоооой! — смешно присвистывал он, делая страшные рожи. — Фуфлик злой, идет, вубы точет, фьесть ваф хочет!

Дети хохотали, держась за животы. Азали, сидевшая рядом, посматривала на боевика с явной симпатией. И Ниенна ее понимала. Бродди отказался вешать на уши лапшу сельским девкам, вместо этого с азартом возился с босыми загорелыми сорванцами. Наверное, скучал по оставшимся дома пятерым младшим братьям и сестрам.

Рядом на лавку кто-то плюхнулся. Ниенна подняла глаза.

— Победили мы ту ложку, — довольно призналась Герда, устраиваясь поудобнее. — Правильно Азали думала. Мышье зелье, да такое забористое, что держится на металле не меньше суток, никакой щелок не берет.

— Мышьяк? Откуда он в этой глуши? — удивилась было Ниенна, а потом помрачнела. Ну конечно же. Некромант, поди, учился в одной из пяти чародейских академий Острижского государства, а составление и нейтрализацию самых популярных в народе ядов на первом курсе проходят абсолютно все адепты.

— Мне тоже любопытно, подруга. Селяне травили бы дрянью типа болиголова да волчьего лыка, а тут руки не из задницы нужны и мозги какие-никакие. Дозу поди рассчитай еще, чтобы подопытный копыта не сразу откинул. А здесь половина деревни читать порядошно не умеет. Только картинки в книжке твоей про чудищ смотрели, и то срамные им оказались интереснее обычных. Ты вроде как прогуляться хотела на кладбище? Может, сейчас и сходим? Вроде еще не совсем темно. А ты сама говорила, тут неупокоенных нет.

— Герда, только дурак в идиотских сказках лезет на кладбище ночью!

— Или некромансерка с боевичкой в поисках кровососов и чокнутых колдунов, которых можно порешить и денег за это поиметь, — не сдавалась Герда.

— Ага, натурой заплатят. Репой, в смысле, — рассмеялась Ниенна. — Чур, продавать ее потом на дворцовой площади будешь ты!

Валькирия с некромансеркой встали, потянулись и не спеша побрели к околице. Конечно, идти на самом деле никуда особо не хотелось ни одной, ни второй, но сидеть оказалось скучно. Это Эдгара вон не видно из-за обступивших его девок. Кудрявый красавчик, оказывается, умел не только драться и заговаривать зубы наивным дурочкам, но и справно бренчал на гуслях, и знал, акромя срамных частушек, еще и с пяток старинных баллад о любви. Да и голос у него оказался на диво приятным. Неудивительно, что у деревенских против столичного щеголя не было никаких шансов.

Но за поворотом на местный жальник подруг ждал сюрприз в виде ковылявшего навстречу деда Ерохи. Старик вышел из пахнущей медоносами темноты, как тот несчастный призрак из басни, чьих близких убили вражины подлые, а сам он мстил так долго, что успел скончаться в процессе, но дело свое так и не завершил. Вот и мается, и ходит по окрестностям, и стонет…

Дед Ероха не стонал, но лицо у него было грустным.

— Вы это куда ходили в темноте в одиночку? — тут же сурово нахмурилась валькирия. — Сами же говорили, никому за околицу не соваться, потому что чудище бродит вокруг и сердца вырывает!

— Мое сердце ему уже негодящее, — попытался было отшутиться старик, но наткнулся на холодный взгляд Ниенны. — Бросьте, девицы, чего со мной случится? Я каждый вечер по темноте на жальник хожу, чтобы на глаза никому не попадаться, а то начнут причитать, мол, куда ты, пень колченогий, свалишься еще по дороге. Увяжутся провожать, а зачем они мне у могилки?..

И Ниенне снова стало неловко. Как не крути, а впотьмах некромансер всегда узнает коллегу по едва уловимому фиолетовому сиянию-ауре вокруг тела. Ее никакими скрывающими заклятиями не спрятать. Ничего подобного на дедке не наблюдалось.

Но все же что-то было в нем такое, непривычное простым людям. Сила, но мягкая и текучая, засмотришься — исчезнет. А ты стоишь и моргаешь, как дурачок, и думаешь — померещилось или нет?

Герда, видимо, тоже считала настроение старика, но оказалась более прямой.

— Кто у вас там, дедуль? — мягко спросила она.

— Все, — просто и грустно ответил дед Ероха. — Жена, другие сродственники…

И показал кувшин, зажатый в узловатых дрожащих пальцах.

— Я вот внученьке молочка носил. Страсть как она его любила, особенно холодненькое, да поутру с оладушками. А женка моя их пышные готовила, с подушку размером! Ни у кого в селе такие не получались! Эх…

Подруги стояли, потупив взгляды в землю. У Герды полыхали щеки. Ниенне же просто было очень стыдно. Неудивительно, что дед держится особняком, не жалует праздников и охотно общается лишь с детьми. Какое уж тут веселье, когда вся семья, включая младших, на жальнике закопана, а он один-одинешенек на белом свете?

— Эпидемия? — лишь глухо спросила она.

— Колдун, — вздохнул дед. — Тот самый, что девок зобижает.

Ниенна остолбенела.

Получается, дед знает намного больше, чем пытается показать? А что же молчит тогда, не рассказывает ничего? Они ж не селяне неразумные, а маги, прибывшие расправиться с поганцем, им нужно знать о происходящем как можно больше!

Некромансерка только набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, как вдруг тишину расколотил истошный девичий визг.

Кричали с площади.

Герда махом выхватила оба клинка из ножен и рванула назад в деревню.

— Беги, чего стоишь?! — вдруг зло рявкнул на Ниенну дед. — Не тронет он меня! Оберегите остальных! Охти, горе мне, ну чего поперся, не дождавшись, пока спать все не лягут…

Что-то в его словах не понравилось Ниенне, но думать над сказанным было некогда. Некромансерка неслась