Царские трапезы и забавы. Быт, нравы, развлечения, торжества и кулинарные пристрастия русских царей - Александр Петряков

Среди других правил под номером девять есть такое: «Кушать сладко и вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий мог найти свои ноги для выхода из дверей». Если кто нарушал одно из правил, то обязан был выпить стакан холодной воды и продекламировать целую страницу из «Телемахиды» Тредиаковского. Если кто умудрялся нарушить все десять правил, того исключали из членов этого кружка.

Собрания подразделялись на большие, средние и малые. На большие приглашались все придворные и послы, на средние – наиболее влиятельные и доверенные лица, а на малые – только самые близкие к царице люди. Чем же занимались на этих посиделках? На малых собраниях (les petites soirees) играли в «вопросы и ответы», «мысли» и прочие, которые позже стали популярными в среде интеллигенции и стали называться буриме, чепухой и так далее.

В чепуху, если кто не знает, играют так. У каждого – узкий лист бумаги, на котором он пишет какой-нибудь вопрос, затем часть листа сворачивается так, чтобы не было видно написанного. А сверху пишется вопросительное слово (зачем, почему, отчего и прочие). Играющие передают листки друг другу и вслепую отвечают на поставленный вопрос. Когда все листы испишут, начинается самое занятное – читка. Очень получаются забавные тексты. Например, кто-то спрашивает, для чего слону хобот, а другой играющий отвечает: чтобы белье сушить. Ну и прочее в том же духе. Помимо литературных забав поощрялась также демонстрация актерских талантов. Безбородко, например, хорошо картавил, кто-то умел двигать кожей головы, кто-то гримасничать и так далее. На больших собраниях устраивались также и танцы.

Собрания проходили в уединенной (eremitage) комнате, и это стало названием нынешнего музея в залах Зимнего дворца. В той комнате позже стали хранить графику великих художников, а в соседнем помещении были собраны разные уникальные драгоценности, в том числе скипетры, короны, посуда, ювелирные и прочие украшения, ранее принадлежащие русским самодержцам, собранные Екатериной из разных дворцов, а также из Оружейной палаты.

Надо здесь отметить, что при Екатерине впервые в России возникли клубы, куда приходили с целью поразвлечься не только титулованные дворяне, но также купечество и иные сословия.

При дворе неукоснительно отмечали также и религиозные праздники. Во время святок много танцевали, пели народные песни («Заплетись, плетень» и прочие), ну и, конечно, по народной традиции, одевались ряжеными, которым подавали пунш и закуски, и «потом все плясали и шалили». В масленицу катались на санях в Царском Селе или Петергофе с непременным маскарадом и танцами.

При Екатерине, как и при ее предшественницах, очень любили любоваться «потешными огнями». «На иллюминации истреблялись десятки пудов сала и медвежьего жира, – пишет А. Е. Зарин, – в один фейерверк сжигалось до 15 000 ракет».

Что касается одной из любимейших забав ее предшественников и предшественниц – охоты, – то к ней Екатерина оставалась равнодушна. Она сама в этом признавалась в своем дневнике, когда была еще великой княгиней и ей доводилось сопровождать Елизавету на псовую охоту в окрестностях Ораниенбаума. Но зато равнодушие к охоте компенсировалось любовью к верховой езде, которой Екатерина предавалась со страстью. Впрочем, она любила ранним утром пострелять уток с лодки, а позже, когда стала императрицей, с удовольствием любовалась соколиной охотой. Зрелище действительно захватывающее. Впрочем, соколиную охоту мы уже описывали.

Но зато свое пристрастие к верховой езде (причем она ездила на лошади не в дамском седле, а сидя по-мужски) она сохранила и в столице. Устраивались так называемые карусели, иначе говоря, театрализованные конные представления, в которых участники в маскарадных костюмах соревновались в искусстве верховой езды. Царица охотно участвовала в таких мероприятиях, а также часто выезжала верхом на лошади к войскам во время парадов и смотров, одетая в форму Кавалерийского полка.

Псовую охоту она не любила, но комнатных собак просто обожала, особенно английских левреток, и они в ее жизни занимали значительное место. В одном из писем она говорила, что «животные гораздо умнее, чем мы думаем». И поэтому, вероятно, дала псу имя «сэр Том Андерсон», он стал родоначальником целого семейства, отпрыски его поселились у самых близких друзей царицы – Нарышкина, Орлова и других. Одной из самых любимых собачек царицы была Земира, вместе с которой изобразил Екатерину II на прогулке в Царскосельском парке знаменитый художник Боровиковский. Кстати сказать, мраморные плиты с эпитафиями на месте захоронения царских собачек сохранилось до сих пор в Екатерининском парке Царского Села.

Был у нее и кот, которого подарил ей Потемкин в благодарность за сервиз из севрского фарфора, подаренный ему Екатериной II.

Но самым главным развлечением царицы были не собаки, а, как известно, мужчины. Недаром ее называли русской Мессалиной. Для нее, нимфоманки, ночные забавы составляли основную сладость жизни. У нее были любовники до и после замужества (те же Салтыков и Понятовский), а после воцарения их было бесчисленное множество, но тех, с кем она имела более или менее длительную связь, насчитывалась дюжина. Григорий Орлов, один из братьев, которые активно участвовали в государственном перевороте, стал ее постоянным сожителем и очень хотел стать ее мужем. Их связь продолжалась около десяти лет, но затем императрице стало известно, что Орлов ей изменяет, и тогда ей приглянулся поручик Александр Васильчиков. Но он недолго пребывал в качестве фаворита.

Все последующие ее любовники проходили контрольную процедуру. Кандидата осматривал врач Роджерсон, и если тот оказывался здоров, то проходил «трехнощные» испытания с фрейлинами Протасовой или Брюс, и если они оценивали его способности положительно, он попадал в спальню царицы. Сексуальные услуги своих партнеров Екатерина оплачивала высоко. Каждый, если так можно выразиться, «новобранец» становился флигель-адъютантом и получал единовременно сто тысяч рублей. Государственные заслуги и военные победы своих знаменитых фаворитов, таких как Орлов и Потемкин, например, оценивались более чем щедро. Например, при «разводе» Григорий Орлов получил, кроме денег (100 ты сяч рублей), Мраморный дворец, десять тысяч душ крепостных, а также титул графа Священной Римской империи. Екатерина простила ему и воровство – из двух миллионов казенных денег, взятых им на новые пушки, половину он присвоил и промотал. Особую благосклонность Екатерина питала к Потемкину, о нем она писала: «Ах, какая славная голова у этого человека!» Она ценила его не только как любовника, но в первую очередь как государственного деятеля и талантливого полководца.

Сохранилось много исторических анекдотов о воровстве и лихоимстве во дворце царицы, которая относилась к этому весьма равнодушно. И не только не наказывала воришек, но и старалась защитить от вышестоящего начальства. Как-то рано утром (напомним, Екатерина вставала в 6 часов) она позвонила колокольчиком, но никто не явился. Тогда она вышла из своей комнаты и увидела, как истопник что-то заворачивает в узел. Императрица поинтересовалась, чем он тут занимается, и тот признался, что отправляется домой после недельного дежурства и взял из «дворца вашего величества» для детишек несколько фунтов конфет, кастрюльку жаркого, несколько бутылок пива и пирожных. Несчастный воришка ждал грозы и неминуемого наказания, однако императрица отпустила его с миром и посоветовала идти по другой лестнице, чтобы он не столкнулся с обер-гофмаршалом (человек, отвечавший за дворцовое хозяйство). И это далеко не единичный случай. Подобное произошло и в Царском Селе, когда государыня увидела, как царское добро грузят в телегу и также посоветовала побыстрее сматываться, чтобы не увидел гофмаршал. Впрочем, она все же обращала его внимание на воровство прислуги и просила, чтобы он следил за тем, чтобы вместе с едой не крали дорогую посуду.