Королевский гамбит - Дмитрий Скирюк

— Хармс был гением, — поправил его я. Потом подумал и подытожил: — Хармс был гениальным психом.

Серёга сделал жест: «Не спорю», и мы обменялись рукопожатием.

— Нет, ну всё равно, — мысли Кабанчика, похоже, тоже поменяли направление. — Допустим, ты прав: всё так и есть, и по улицам под видом старушек бродят эти… роботы пришельские. Бродят, ездят в транспорте и это… собирают материал. Как бы ты их от людей отличил?

— Да леший знает, — отмахнулся я. — Никак. Не знаю как. Если инопланетяне не дураки, они должны были предусмотреть, чтоб их нельзя было отличить от людей. Не будешь же ты в самом деле их булавкой колоть! Да и, если уколешь и они закричат, как ты поймёшь, на самом деле им больно или они только притворяются для вида?

— Ну, ты и садист… А если не булавкой?

— А чем?

— Магнитом…

— Гм, — сказал я и проводил взглядом очередную старушку. — Магнитом — можно. Но и тогда, наверное, ничего не получится. Магнит так глубоко железо не почует, разве что большой, которым в порту металлолом разгружают. Вот им — да, наверное, получилось бы.

— А если там титан?

— Хм…

Бабулька в бежевом плаще, крутившаяся всё это время неподалёку, вдруг переменила курс и решительно пошла на сближение с нашей скамейкой. Не знаю как Серёге, а мне почему-то сделалось не по себе. Мы оба враз умолкли и теперь в гробовой тишине наблюдали за её приближением.

Старушка подошла вплотную, некоторое время глядела на нас со строгой лаской в выцветших глазах, потом заговорила:

— Бутылочки вам не нужны?

— А?! — Я аж подпрыгнул от неожиданности.

Старушка отшатнулась.

— Бутылки, говорю, сдавать будете? — уже более сварливым тоном осведомилась она.

Тут Серёга не выдержал и самым неприличным образом заржал. Старушка смотрела на нас как на сумасшедших.

— Не будем, бабушка, не будем! — наконец сказал он миролюбиво, в два глотка допил остатки пива и протянул бабке пустую бутылку: — Держи.

Я в свою очередь проделал то же самое. Бабка сложила четыре трофея в сумку и потащилась дальше, заглядывая в урны и под лавки и время от времени тревожно оглядываясь. Серёга посмотрел ей вслед, потом хлопнул себя по лбу.

— Слу-ушай! — оживился он. — А ведь они, наверное, радиоволны излучают.

— Пожалуй, — согласился я. — Должны же они как-то общаться.

— А у тебя приёмник в плеере. Давай проверим!

— Ну, это вряд ли, — засомневался я. — Даже если я их и услышу, как я отличу их передачу от…

— Какая передача? При чём тут передача?! Должен же он хоть какие-то помехи поймать! Доставай.

То ли пиво подействовало, то ли усталость, но спорить сил у меня уже не было. Я полез в карман, достал свой старый «Сони Вокмэн», перевёл переключатель в положение «радио», сунул в уши поролоновые пуговки наушников и некоторое время вслушивался в шорохи и трески. Изредка что-то прорывалось, но это были голоса или музыка на соседних станциях.

— Ничего не слышно, — констатировал я.

— Это FM. Попробуй на средних волнах.

— А, точно. Ага. Так, так… — Я подкрутил колёсико настройки. — Где тут у нас средние волны?

Шум помех я зацепил случайно и совершенно неожиданно. Я вытаращился на проходящую мимо бабушку и, по мере того как она удалялась и стихали помехи в моей «Соньке», чувствовал, как растут в моей душе тревога и слепое беспокойство. Вероятно, у меня так резко изменилось выражение лица, что Серёга всё понял без слов.

Я поспешно сорвал наушники.

— Что? — Серёга встрепенулся и потянулся забрать плеер. — Поймал? Поймал, да?

— Да погоди ты…

— Дай послушать!

— Нечего там слушать, — сварливо отозвался я, отдёргивая плеер и путаясь в проводах. — Одна старушка ещё ничего не значит. Надо проверить…

И мы стали проверять. Мы сунули по наушнику в ухо, как делают влюблённые, и теперь, завидев очередную бредущую бабушку, пристраивались ей в хвост и с мрачным видом шли за ней по дорожке, вырывая друг у дружки плеер и лихорадочно крутя настройку. Из-за коротких проводов шагать приходилось в ногу, мы всё время сбивались и вообще со стороны, наверно, выглядели очень странно. Большинство старушек нас упорно не хотели замечать, но две-три таки заметили и после этого тревожно ускоряли шаг. Что интересно, стариков нам так и не попалось, кроме одного седого опрятного дедка с тросточкой. Одетый в синюю болоньевую куртку, шляпу, с противогазной сумкой через плечо, он ничего не излучал, и мы оставили его в покое. Тем не менее следующие полчаса преподнесли нам новый сюрприз — фонила каждая четвёртая старушка.

Если не каждая третья.

— Дела… — Серёга озадаченно поскрёб затылок. — Это что же, получается, каждая третья бабушка — вовсе даже не бабушка, а инопланетный агент?

— Ну, так уж сразу инопланетный, — засомневался я. — Не надо торопиться с выводами. Могут быть другие объяснения.

— Какие, интересно знать?

— Э-э… Ну, я не знаю. Такое, скажем: с возрастом в костях откладывается кальций. Может быть, он экранирует приём… Потом, ведь здесь у нас вся экология ни к чёрту. Тяжёлые металлы, этот… как его…

— Стронций, — подсказал Серёга.

— Ага, он самый.

Некоторое время мы сидели молча.

— Может, счётчик Гейгера достать? — неуверенно предложил Кабанчик.

— А у тебя и Гейгер есть?!

Серёга с тоской посмотрел на свою сумку и покачал головой:

— Нет, только дозиметр. Но я могу раздобыть.

— Не надо.

Я сидел и крутил колёсико настройки, пока мне в уши не ворвался чуть срывающийся, но оттого ещё более милый сердцу голос Ринго Старра:

In the Town, where I was born

Live the man, who sail to sea…[6]

Я не рискнул испытывать судьбу, оставил приёмник в покое и лишь сидел и наслаждался солнцем, музыкой и ускользающим осенним теплом.

«We all live in a Yellow Submarine, — пели „Битлы“, — Yellow Submarine, Yellow Submarine. We…»

Внезапно накативший свист помех был так силён, что заглушил даже музыку. Чертыхнувшись, я сорвал наушники, потом поспешно сунул их обратно в уши, убавил громкость и заоглядывался. Сергей с тревогой посмотрел на меня: «Что, опять?», потом перевёл взгляд на аллею и замер.

По выщербленным плитам узенькой дорожки в нашу сторону неторопливо двигалась старушка.

Одна.

И никого поблизости.