Дети Хурина. Нарн и Хин Хурин - Джон Рональд Руэл Толкин

Белег поглядел на него как-то странно.

– И впрямь, зачем? – повторил он. – Турин, неужто всегда жил ты и сердцем, и отчасти – помыслами в дальней дали? Ребенком ты, случалось, бродил вместе с Неллас по лесам.

– Верно, давным-давно это было, – промолвил Турин. – Или так видится мне ныне детство: тонет оно в тумане, ясны лишь воспоминания об отчем доме в Дор-ломине. И зачем бы мне бродить по лесу с эльфийской девой?

– Может, чтобы выучиться тому, в чем она могла тебя наставить, – отозвался Белег, – пусть лишь нескольким эльфийским названиям лесных цветов и не более. Хотя бы этих имен ты не позабыл. Увы! Дитя людей, немало в Средиземье печалей и помимо твоих, и не только оружие наносит раны. Воистину начинаю я думать, что эльфам и людям лучше бы не встречаться и не иметь друг с другом дела.

Турин ничего на это не ответил, но долго вглядывался в лицо Белега, словно пытаясь разгадать загадку, заключенную в словах его. Но Неллас из Дориата более не случилось с ним увидеться, и тень Турина отступила от нее. А Белег с Турином обратились к иным делам и принялись обсуждать, где им обосноваться.

– Вернемся в Димбар, на северные границы, где некогда бродили вместе! – уговаривал Белег. – Мы нужны там. Ибо не так давно орки отыскали путь вниз с нагорья Таур-ну-Фуин и проложили дорогу через перевал Анах.

– Не помню я такого места, – промолвил Турин.

– Не помнишь, ибо никогда не уходили мы так далеко от границ, – отозвался Белег. – Но ты не раз видел вдалеке пики Криссаэгрима, а к востоку от них – темную гряду Горгорот. Анах лежит между ними, выше горных ключей Миндеба. Опасен и труден тот путь, однако многие приходят им ныне, и к Димбару, где прежде царил мир, тянется Черная Длань, и встревожены люди Бретиля. В Димбар зову я тебя!

– Нет, не вернусь я к прежней жизни, – отозвался Турин. – Да и в Димбар мне ныне попасть не так просто. Дорогу преграждает Сирион, и нет там ни моста, ни брода ниже, нежели Бритиах далеко на севере; переправа через реку опасна. Кроме как в Дориате. Но в Дориат я не войду – не воспользуюсь я дозволением и прощением Тингола.

– Суровым зовешь ты себя, Турин. Воистину так оно и есть, если под словом этим подразумеваешь ты упрямство. Ныне мой черед. Уйду я, не мешкая, коли отпустишь, и распрощаюсь с тобою. Если ты и впрямь хочешь быть рядом с Могучим Луком, ищи меня в Димбаре.

В ту пору Турин промолчал, ничего не сказав.

На следующий день Белег пустился в обратный путь, и Турин проводил его на расстояние полета стрелы от лагеря, но по дороге не проронил ни слова.

– Так, значит, распрощаемся мы здесь, сын Хурина? – молвил Белег.

– Ежели и впрямь хочешь ты сдержать слово и остаться со мной, – отвечал Турин, – тогда ищи меня на Амон Руд! – Так сказал он, будучи словно одержим и не ведая, что ждет его впереди. – Иначе прощаемся мы навсегда.

– Может, оно и к лучшему, – промолвил Белег и ушел своим путем.

Рассказывают, что Белег вернулся в Менегрот и предстал перед Тинголом и Мелиан, и поведал им обо всем случившемся, умолчав лишь о том, как жестоко обошлись с ним Туриновы сотоварищи. И вздохнул Тингол, и проговорил:

– Стал я приемным отцом сыну Хурина, и от отцовства того нельзя отречься ни из любви, ни из ненависти, разве что сам Хурин Доблестный возвратится сюда. Что еще должно мне сделать, чтобы смягчился Турин?

И молвила Мелиан:

– Теперь и от меня получишь ты дар, Куталион, в благодарность за твою помощь и благородство, ибо нет у меня подарка ценнее. – И вручила она Белегу лембас – дорожные хлебцы эльфов, завернутые в серебряные листья и перевитые нитями, нити же на узлах запечатаны были печатью королевы – облаткой белого воска в форме единственного цветка Тельпериона. По обычаю эльдалиэ одна только королева обладала правом распоряжаться этой снедью и оделять ею кого бы то ни было. – Этот дорожный хлеб, Белег, – промолвила она, – поможет тебе в глуши и зимой, поможет и тем, кого ты изберешь. Ныне доверяю я его тебе, дабы делился ты им по воле своей от моего имени. – Вовеки не выказывала Мелиан Турину бо́льшего благоволения, нежели теперь, посылая ему сей дар; ибо ни когда прежде эльдар не дозволяли людям вкушать дорожный хлеб, да и впоследствии случалось такое нечасто.

И покинул Белег Менегрот, и возвратился к северным границам и к тамошним временным жилищам, где ждали его многие друзья; но когда настала зима и стихли бои, Белег вдруг исчез и более не видели его собратья по оружию.

Ныне пойдет речь в повести о Малом гноме именем Мим. Давно позабыты Малые гномы, ибо Мим был последним. И даже в Древние Дни знали о них немного. В старину эльфы Белерианда звали их нибин-ногрим, но жаловать не жаловали; а сами Малые гномы любили только себя. Если ненавидели они и боялись орков, то и эльдар ненавидели едва ли меньше, а Изгнанников – превыше прочих; нолдор, говорили они, украли земли их и дома́. Именно Малые гномы первыми обнаружили Нарготронд и начали рыть пещеры – задолго до того, как из-за Моря явился Финрод Фелагунд.

Иные утверждали, что нибин-ногрим ведут происхождение от гномов, изгнанных из гномьих городов востока в Древние Дни. Задолго до возвращения Моргота забрели они далеко на запад. Не признавали они над собою правителя, и число их было невелико, потому руду добывали они с превеликим трудом, и приходило в упадок кузнечное мастерство их, истощались запасы оружия; и привыкли они таиться и прятаться, и умалились ростом и статью в сравнении с восточной родней – ходили сгорбившись, крадучись, быстрыми перебежками. Однако ж, как и все гномы, они были куда сильнее, нежели казалось на первый взгляд, и умели выжить в самых суровых и тяжких условиях. Со временем, впрочем, они выродились и вымерли, и не осталось их ныне в Средиземье – кроме одного только Мима и его двух сыновей; а Мим был стар даже по меркам гномов, стар и позабыт всеми.

После ухода Белега (а произошло это на второе лето после бегства Турина из Дориата) худо пришлось изгоям. Шли проливные дожди, неурочные в это время года; орки в еще более великом множестве приходили с Севера, по старому Южному тракту переправлялись через Тейглин и кишмя кишели в лесах вдоль западных границ Дориата. О безопасности и об отдыхе оставалось только мечтать, и отряд чаще оказывался в роли дичи, нежели охотников.

Однажды ночью, когда затаились изгои в темноте, не зажигая огня, Турин задумался о своей жизни и пришел к мысли, что недурно было бы ее улучшить.

– Надо бы подыскать какое-нибудь надежное убежище, – размышлял он, – да запастись всем необходимым в преддверии зимних холодов и голода. – Но он знать не знал, куда податься.

На следующий день повел он своих людей на юг, дальше, нежели они когда-либо уходили от Тейглина и от границ Дориата; и спустя три дня пути они устроили привал на западной окраине лесов Долины Сириона. Здесь было суше, и деревья росли реже: местность постепенно повышалась, переходя в вересковые нагорья.