Золоченые - Намина Форна

class="p1">– Меня подвергли Праву казни. Только они все не могли найти мою последнюю смерть, они пытались снова и снова… – Я осекаюсь, не позволяя себе закончить мысль. – Не хочу переживать это снова. Не хочу новых смертей, боли, я хочу жить, теперь по-настоящему. Жить счастливо… но для этого я должна выжить. Все мы должны.

Я перевожу взгляд с одной на другую и глубоко вздыхаю, чтобы собраться с духом.

– Кармоко Тандиве сказала, что мы сестры по крови, так давайте друг другу помогать. Если мы хотим пережить следующие двадцать лет, мы должны держаться вместе, не только как союзницы, но как друзья, семья…

Я протягиваю руку, сердце комом трепещет в горле.

– Сестры по крови? – спрашиваю я, опустив взгляд, с тысячью мыслей в голове. Что, если я прошу слишком многого? Что, если они отвернутся, станут меня презирать, как все в деревне, что, если они…

На мою руку ложится мягкая ладонь.

– Сестры по крови, – заверяет Бритта, когда я испуганно поднимаю глаза, и весело улыбается. – Отныне и навсегда, но ты и так это знаешь, Дека.

Когда я с облегчением киваю, Катья тоже подается вперед.

– Сестры по крови, – шепчет она. – Да, мы только познакомились, но если вы объединитесь, я тоже в деле.

Я отвечаю ей такой же полной тревоги улыбкой.

Настает очередь близняшек, они с почти серьезным видом переглядываются и пожимают плечами.

– Пусть так и будет, – говорят они друг другу и кладут ладони поверх наших. – Сестры по крови, – хором объявляют они, улыбаясь.

По телу разливается тепло счастья. Они в самом деле соглашаются, все до единой. Сияю, и к нам вдруг присоединяется еще рука. Это Белкалис.

– Сестры по крови, – произносит она, почти не раскрывая рта, и остальные бросаются ее обнимать.

Вот так просто мы стали связаны.

Сестры по крови.

Воодушевленная, счастливая, зачерпываю немного риса и принимаюсь за еду, тщательно выбирая кусочки курицы. Я должна восполнить силы. В конце концов, выживание – это тяжелый труд. Как и поиски правды о мамином прошлом.

12

Все начинается с моря неколебимой черноты, древнего, но знакомого. Я покачиваюсь в его водах, теплых, неподвижных. И голоса, женские, властные, они взывают. «Дека…» – шепчут они.

Один почти как мамин.

Поворачиваюсь на голоса, ничуть не удивляюсь золотому свету, мерцающему вдалеке. Дверь, которая ждет, когда я ее открою. И я плыву к ней, невесомая в огромном море, и слышу кое-что еще…

– Подняли ленивые задницы, неофитки!

Охнув, просыпаюсь, моргаю в темноте. Ворвавшись в общую спальню, две послушницы спихивают с кроватей девчонок, если те слишком медленно двигаются. В коридоре толпятся остальные послушницы, их крики сливаются с неистовым грохотом барабанов. Это ритуальная побудка.

– Что… а?! Что?! – хнычет Бритта, рывком подскочив с кровати.

– Надо вставать! – почти силком вытаскиваю ее из постели.

Послушницы встают у двери – та самая, со шрамом, и еще одна, пухленькая, почти ангельского вида девушка со смуглой кожей и крупными локонами темных волос. Обе одеты в темно-синие форменные одежды, точно такие же, как зеленые, которые нам выдали вчера.

– С утром, неофитки! – гаркает девушка со шрамом.

– С утром, – неуверенно отвечаю с другими девчонками, когда мы собираемся вокруг нее.

Она делает шаг вперед.

– Я – Газаль, ваша почтенная старшая сестра по крови. Вы будете обращаться ко мне как «почтенная старшая сестра по крови Газаль» или «почтенная старшая сестра по крови». Иные обращения недопустимы.

Сразу становится нечем дышать, напряжение растет до тех пор, пока вперед не выступает вторая, пухленькая. В отличие от Газаль, она олицетворяет тепло и солнечный свет.

– Я – Дженеба, ваша почтенная старшая сестра по крови, – жизнерадостно произносит она, улыбаясь нам. – Надеюсь, со временем мы станем друзьями.

Напряжение начинает отступать. Дженеба выглядит одной из тех, кто ладит со всеми. Едва успеваю кивнуть в ответ, как снова заговаривает Газаль.

– Дженебе и мне поручено надзирать за этой спальней, – объясняет она. – Вдвоем мы будем помогать вам в первую неделю в Варту-Бера, а затем и на протяжении всего вашего пребывания в лагере… если вы, конечно, выживете.

Воцаряется натянутая тишина, неофитки переглядываются, и Дженеба хлопает в ладоши, привлекая внимание.

– Ладно, неофитки, у вас есть пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Бегом, бегом, бегом!

Ее слова, словно удары молний, заставляют девчонок броситься в уборную со всех ног. Я спешу туда же, не желая отставать, но замечаю гладкие бронзовые зеркала и десять каменных раковин с кувшинами для воды и прочими принадлежностями, аккуратно расставленными по краю, и замедляю шаг, охваченная благоговением. В Ирфуте единственная раковина стояла в храме и пользоваться ею могли только мужчины. Останавливаюсь перед одной и задыхаюсь от зрелища: у меня уже отросли волосы, образуя вокруг головы маленькое пушистое облачко. У остальных девчонок – тоже, я заметила это не сразу, а когда пришла в себя после пробуждения. Должно быть, так проявляет себя исцеление алаки. Хоть какое-то преимущество нечистой крови.

– Четырнадцать минут! – напоминает Дженеба.

Мигом принимаюсь за дело, вытираю лицо влажной тряпицей. Закончив, озадаченно смотрю на маленькую деревянную палочку рядом с кувшином.

– Что это? – шепчет Бритта, озвучивая вопрос, который вертится у меня на кончике языка.

– Жевательная палочка, – отвечает Белкалис, используя свою для чистки зубов.

Я поспешно следую ее примеру и охаю, когда во рту возникает запах взорвавшегося льда. Неудивительно, что хемайранцы предпочитают такие палочки тряпкам, которыми мы оттираем зубы в Ирфуте. Умывшись, торопливо надеваю зеленое одеяние и кожаные сандалии, и когда барабаны звучат вновь, я уже одета и готова следовать за Дженебой во внутренний двор.

Снаружи еще темно, наш путь освещают лишь несколько тусклых факелов. Однако там все равно тепло и приятно, ранним утром воздух напоен ароматами экзотических цветов. На мгновение я замираю, наслаждаясь ощущениями. В Ирфуте рассвет всегда прохладен. Для северянки вроде меня такая жара должна быть неприятна, но почему-то она кажется идеальной.

Вырезанная над аркой умбра будто смотрит на меня, когда я прохожу под ней, – напоминание, что я должна прочитать «Шествие Теней», узнать о матери все, что только смогу. Мысленно делаю зарубку: нужно расспросить Дженебу. По сравнению с другими послушницами, она кажется милой.

Кармоко Тандиве спокойно ждет у статуи императора Гизо. Рядом по стойке «смирно» стоит Газаль. Она держит одну руку за спиной, а другую прижимает к сердцу, как положено солдату. Выглядит послушница даже более грозно, чем когда нас будила.

– Утренний поклон, неофитки, – приветствует нас кармоко Тандиве, мускулистое тело прямое, как шомпол, смазанные красной глиной косы поблескивают в темноте. – Надеюсь, вы как следует выспались.

Мы переглядываемся.

– Да, кармоко.

Она улыбается.

– Еще не совсем правильно.

Газаль делает шаг вперед и бьет себя кулаком против сердца.

– Неофитки, в присутствии кармоко – стоять смирно! Спина прямо, правая рука на сердце, левая за спиной!

Мы быстро повторяем, Дженеба проверяет – правильно ли. Другие послушницы, прикрепленные к остальным спальням, помогают своим неофиткам. Замечаю в верхних окнах движение. За нами наблюдают матроны. Для них это, видимо, развлечение.

Как только мы все замираем по стойке «смирно», к нам вновь обращается кармоко Тандиве:

– Дабы стать воинами, вы должны быть сильны телом и духом. А все это начинается с бега. Каждое утро.

У меня глаза лезут на лоб.

Бег?!

В Отере женщинам запрещено бегать. Любая девчонка, которую поймают за хождение недостаточно размеренным шагом, получит плетей за такую дерзость. «Легки и грациозны шаги чистой женщины», – предостерегают Безграничные Мудрости. Напоминание вызывает у меня волну легкой тошноты.

– Бегом, неофитки! – гаркает Газаль, вырывая меня из размышлений. – Шевелись!

И сама, подавая пример, начинает бежать быстрой трусцой по дорожке, во главе остальных послушниц. Мы с другими неофитками осторожно пытаемся бежать следом, пыхтя и отдуваясь, изо всех сил стараясь держать в узде дыхание и жжение в мышцах. Когда Газаль наконец останавливается у подножия первого холма, я так измучена, что сгибаюсь пополам, упираясь ладонями в колени, чтобы не упасть.

– Хорошо,