Мертвые не лгут - Саймон Бекетт

– Он не против. Машины его хобби. Если вас устроит его работа, можете ему заплатить. На будущий год парень поступает в университет, так что деньги ему пригодятся. – Траск повернулся к телефону, который наигрывал резкую мелодию. – Не похоже, чтобы ваши ремонтники быстро приехали.

В его словах был резон. Если его сын сумеет починить автомобиль, я избавлю их от своего присутствия гораздо быстрее, чем дожидаясь буксировщик ремонтной службы. Но тут мне кое-то пришло в голову. Я посмотрел на лежащие на кухонном столе ключи от машины.

– Как ему удалось открыть капот?

– Тем же способом, как багажник. Вы оставили машину незапертой.

Я был вчера совершенно не в себе. Помнил, как брал вещи из багажника, помнил, как Рэйчел грузила в «Лендровер» коробку и пакеты, но ни за что не мог припомнить, чтобы потом закрывал автомобиль. Я лихорадочно пытался восстановить в памяти, что лежало в багажнике. Грязный комбинезон, болотные сапоги и саквояж с моими профессиональными инструментами. Никаких секретов и тайн, но обычно я веду себя аккуратнее.

– А это я принес потому, что Джемми почувствовал запах. – Траск сделал движение, будто хотел пнуть сумку-холодильник, но лишь слегка дотронулся носком ботинка. Хмурое выражение лица сменила мина отвращения. – Мы не открывали, но я не хотел терпеть ее у дома.

Не успел он сказать о запахе, как я почувствовал сам. Острый, аммиачный, он сочился изнутри. Я наклонился открыть крышку, запах стал сильнее, и Траск поспешно отступил.

– Вчера я ехал к друзьям, – начал объяснять я, демонстрируя сыр и вино. Лед в пакетах давно растаял. С алкоголем ничего не случилось, а вот зрелый «Бри» от недостатка охлаждения пострадал.

Траск огорошенно смотрел на мои продукты, а затем рассмеялся.

– Господи, а я-то подумал… ну, вы понимаете…

Я понял. Зная о моем ремесле, он предположил, что в сумке-холодильнике зловещая улика. Веселие прошло, и лицо Траска приняло обычное суровое выражение.

– Мне звонил инспектор Ланди. – Он постарался, чтобы его голос звучал по-деловому. – Не официальный звонок – жест доброй воли. Он сказал, что обнаруженное в устье тело почти наверняка принадлежит Лео Уиллерсу.

Я хотя и удивился, но понимал, что Ланди знаком с семьей Траска с тех пор, как пропала Эмма Дерби. Успокоить людей на этой стадии пусть не по протоколу, но зато по-человечески. Благодаря своему поступку детективный инспектор сразу вырос в моих глазах.

Но комментировать его слова не собирался и безучастно кивнул.

Траск, хмурясь, уставился в пол.

– Понимаете… вчера нас совершенно переклинило… Так вот: Джемми рассчитывает починить вашу машину к обеду. Но точнее скажет позже, когда станет ясно, насколько пострадал двигатель. Если потребуется больше времени… – он как будто с трудом подбирал слова. – Поскольку это место предназначено для сдачи и если понадобится, вы можете остаться здесь еще на ночь.

Великодушное предложение, но я понимал, что не давало ему покоя.

– Спасибо. Но я предпочитаю уехать.

Он коротко кивнул, стараясь не показать облегчения.

– Как вам угодно. Но предложение остается в силе, если вы передумаете.

Я дал ему ключи от машины и номер моего телефона, чтобы Джемми позвонил, когда управится с работой. После того, как Траск ушел, я достал из холодильника испорченный сыр и осторожно понюхал, чтобы убедиться, что он никуда не годится. Сыр окончательно сгнил, и я, завернув его в целлофановый пакет, оторванный из рулона в шкафу на кухне, выбросил в урну на улице. Сумка-холодильник сохранила запах, и, чтобы избавиться от вони, пришлось ее вымыть. Даже такое усилие вызвало дрожь, и я, заварив чай, устроился с чашкой у окна. Вспомнив оплошность Траска, я снова улыбнулся. Его поведение вполне объяснимо: человек не хотел, чтобы рядом с его домом находился контейнер с частью человеческого тела.

Все это мне знакомо по опыту.

Что-то возникло в моем подсознании, но снова моментально ускользнуло. После короткой передышки я почувствовал себя лучше и, допив чай, решил посмотреть возвращенные Траском ботинки. Такие не предназначены для купания в соленой воде. Но если не считать, что стали немного жестче, были вполне пригодны для носки. Я уже собирался поставить их на пол, когда снова вернулось ощущение тревоги. Только на этот раз оно было сильнее. Я смотрел на ботинки, стараясь разобраться, что меня беспокоило. И вдруг понял и прошептал:

– Какой же я идиот!

Воды в протоке было меньше, чем накануне, когда я прогуливался по ее берегу. Хотя не было способа проверить, но по ощущениям до самого высокого прилива оставался час или два.

Я надеялся, что не меньше.

Прежде чем выйти из эллинга, я постарался предусмотреть все, что мне понадобится. Фотоаппарат лежал в ночной сумке, поэтому, к счастью, оказался при мне. Но, прикинув, что мне еще потребуется, я не знал, где все это раздобыть. Сапоги остались в машине, а я после вчерашнего приключения больше не хотел промокать. В студии не оказалось ничего, что могло бы помочь, но я оторвал от рулона под раковиной несколько пакетов для мусорного ведра и вложил в только что вымытую сумку-холодильник. Оставив кассеты для льда охлаждаться в морозильнике маленького холодильника, вышел на улицу посмотреть, что еще можно раздобыть.

Лестничный пролет вел к пирсу и фасаду эллинга. Линия на середине высоты стены отмечала наивысшую точку прилива: над ней камни были сухими и светлыми, ниже – темными и мокрыми. В данный момент вода стояла ниже максимума, намного ниже. Путь на причал был с дальней стороны – туда вело выходящее на протоку большое квадратное отверстие. Его закрывали полузатопленные деревянные ворота, запертые на ржавый, но, судя по виду, надежный висячий замок. Но я не собирался пытаться проникнуть внутрь тем путем, однако на половине ступеней рядом с отверстием находилась небольшая площадка. Грубую деревянную калитку держала зацепленная за ржавый гвоздь веревка, поэтому я решил, что никто не станет возражать, если я загляну внутрь.

Петли поддались не сразу, когда я попытался открыть калитку. В нос ударил спертый запах погреба – воды и сырого камня. Отверстие оказалось низким, и мне пришлось пригнуться, чтобы пролезть внутрь. Пол по другую сторону был ниже, и я чуть не потерял равновесие. Меня окутал холод и мрак, и мне пришлось повременить, чтобы глаза привыкли к темноте. Когда я двинулся дальше и перекрыл собой входное отверстие, мне позволяли ориентироваться полосы света с фасада.

Отделка, превратившая верхнее помещение в студию, низа не коснулась. Я стоял на идущем вдоль стены узком настиле – слишком хлипком, чтобы считаться причалом. Во время высокого прилива этот уровень заливался водой, но сейчас грязное дно протоки лежало ниже настила. Осклизлые гнилые опоры держали множество лодочного хлама. На боку лежало каноэ с дырой в днище, из дна торчали остатки пробковых буев, спасательных жилетов, порванных ивовых рыбацких корзин.