Скандальный дневник - Джулия Лэндон

Демонстративно перешагнув через остатки секретера, Эвелин вышла из комнаты.

Трое мужчин растерянно смотрели ей вслед.

Джек невольно заметил на лице Линдсея выражение обиды. Он понимал беднягу и искренне ему сочувствовал.

Натан резко обернулся и пробуравил Бентона взглядом.

— Да, милорд? — подхватился дворецкий.

— Виски, — бросил Линдсей и, переступив через груду деревяшек, прошагал к камину.

Там он встал, сцепил руки за спиной и уставился на огонь.

На холме, возвышавшемся над аббатством Истчерч, одинокий всадник смотрел вниз, на массивный особняк в стиле неоклассицизма. Всего на крыше было четырнадцать труб, из десяти вились струйки дыма. За домом текла бурная речка. От крыльца отъезжал фаэтон, на подъездной аллее стояла на привязи пара лошадей. Перед конюшнями виднелась карета, запачканная дорожной грязью. Из открытой двери вышел паренек с ведром и тряпками.

Понаблюдав еще немного, всадник поправил шляпу и повернул лошадь обратно, к главной дороге.

В тот вечер Эвелин не пришла к обеду, и, слава Богу. Натан не знал, как себя с ней вести и что говорить.

На исходе дня он стоял у окна зеленой гостиной и смотрел, как она отъезжает от дома на одной из его лучших лошадей. От безрассудно быстрой скачки ее золотистые волосы веером рассыпались по спине.

Натан встревожился. Он чувствовал, что ее лихачество продиктовано не только гневом. Ему были знакомы такие порывы легкомыслия: он вел себя точно так же, когда думал, что весь его мир летит в тартарары.

Может, она тоскует по Данхиллу? Неужели она его любит?

Ламборн начал потчевать их рассказами о вечеринках, которые он посещал в Монтегю-Хаусе, в районе Лондона под названием Блэкхит, где жила принцесса Уэльская. Похоже, ему особенно понравилась ночь египетского танца.

— Что значит «египетский танец»? — спросил Доннелли, внимательно глядя на Ламборна.

Доннелли был таким же распутником, как и остальные, но больше всего его интересовали лошади, поэтому он не всегда участвовал в амурных приключениях, которые для Ламборна были обычным делом.

— Звучит эротично, не правда ли? — подначил его Ламборн. — Представь себе, — он принялся рисовать руками в воздухе, — обнаженный живот и округлые бедра, прикрытые тонким шелком…

— Прошу меня извинить, — объявил Натан, — завтра утром я встречаюсь со своим адвокатом.

Гости едва обратили внимание на его слова.

— Спокойной ночи, Линдсей, — сказал Доннелли и опять обернулся к Ламборну. — И как же она двигала бедрами? — с интересом спросил он.

— Слушай, дружище, — засмеялся Ламборн, — неужели ты никогда не видел, как женщины это делают?

Натан вышел из столовой.

Он действительно завтра собирался встретиться со своим адвокатом, но не слишком рано, да и дело было не особенно важным. По правде говоря, сейчас он думал совсем о другом: с тех пор как Кристи убедил его в необходимости ехать в Лондон, все его мысли занимал только один человек — его жена.

Сегодня днем, когда она появилась в гостиной — с волосами, растрепанными ветром, такая восхитительно свежая, — он тут же перестал замечать свою добрую подругу Александру, стоявшую рядом с Эвелин. Боже правый, как же это случилось? Каким образом его жена превратилась в независимую и возмутительно дерзкую красотку? Такое опасное сочетание угрожало спокойствию любого мужчины.

Раньше она его побаивалась, сейчас же в ней не было ни капли покорности. Наоборот, она как будто пыталась от него чего-то добиться, вот только чего?

Он поднялся по широкой витой лестнице, уходившей к куполообразному потолку с нарисованным на нем звездным небом, на второй этаж, где располагались семейные комнаты, постучал в дверь гостиной и решительно вошел. Эвелин там не было.

Он двинулся дальше, в пустую гардеробную. Когда-то эти шкафы и сундуки были открыты, платья и нижнее белье валялись на полу вперемешку с вышитыми бисером тапочками, сапожками и туфлями.

Натан забыл, что, значит, жить с женщиной. Ее вещи каким-то странным образом обнаруживались в каждом углу каждой комнаты, волновали душу и тревожили сердце, Чулки Эвелин висели в ванной на вешалке для полотенец, а баночки с кремами для лица и флаконы духов были, казалось, везде. Странно, но эти предметы появлялись даже в его гардеробной и его спальне.

Но Натан не возражал. Ему это даже нравилось. Он прошел гардеробную и открыл дверь в ее спальню. Эвелин, сидевшая в пеньюаре перед зеркалом, испуганно взвизгнула и вскочила, ухватившись за край туалетного столика.

Натан тоже растерялся. Шелковый пеньюар, свободно перехваченный поясом Наталии, облегал каждый изгиб ее роскошного тела.

Когда Натан шагнул за порог, Эвелин отпрянула, поплотнее запахнула свой пеньюар и потуже затянула пояс. Но ее скромный жест возымел совсем не тот эффект, на который она рассчитывала: аппетитные округлости еще отчетливее проступили под тонкой тканью, подлив масла в огонь его желания.

Натан обнял жену и окинул ее восхищенным взглядом. В глазах Эвелин читалось откровенное недоверие. Умная женщина! Она правильно делает, что не доверяет ему, ибо в его голове роятся отнюдь не самые благочестивые мысли. Он забыл про секретер, оранжерею, ее демонстративные претензии перед его друзьями и думал только об одном.

— Пожалуйста, не смотри на меня так!

— Как так? — спросил Натан, не сводя с нее глаз. — Я смотрю на тебя так, как обычно смотрит муж на свою жену. На красивую жену.

— Перестань, Натан.

Нет, он не перестанет, никогда! Он мужчина, и у него есть мужские потребности, которые слишком долго оставались неутоленными. Эвелин — восхитительная, желанная — его жена. Он инстинктивно потянулся к ней.

Эвелин вырвалась из его объятий и забежала за изголовье кровати.

Однако Натана это не остановило, а, наоборот, раззадорило. Чем больше она его отвергала, тем сильнее разгоралось его почти первобытное желание. Он ее муж и имеет право ею обладать!

— В чем дело, милая? Ты боишься, что тебе понравится? Она метнулась к двери, но Натан легко нагнулся над кроватью и схватил ее сзади за талию. Она впилась ногтями в его руку.

— Ты собираешься взять меня силой — так же как похитил меня с лондонских улиц? — спросила она, тяжело дыша и пытаясь вырваться.

Он развернул ее к себе лицом.

— Когда-то мои прикосновения были тебе приятны. В ее глазах что-то мелькнуло. О да, она не забыла!

— Это было давно. Сейчас все по-другому, — сказала она и с силой его оттолкнула.

Но Натан не дрогнул. Он подался вперед. Эвелин попыталась отпрянуть, но он положил руку ей на затылок и привлек ее к себе. Она была прекрасна в золотистом свете камина: пылающие от гнева щеки, гибкая шея, бурно вздымающаяся грудь. Ее взгляд — такой знакомый и вместе с тем такой новый — проникал в самую душу.