Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга - Борис Алмазов

Звездный узор в планах царскосельских парков касается только тех объектов, которые проектировали Камерон и его ученик Менелас. Однако последний, создавая уже при Александре I часовню Шапель, Белую Башню, Арсенал и находящиеся за границами парков Египетские ворота, выстроил из них весьма любимые масонами равнобедренные треугольники»[56].

Масонских знаков в питерской архитектуре и в декоративном убранстве зданий хватает. Нет-нет да и мелькнет на фасаде масонский треугольник, циркуль, пирамида или мастерок. И все же при достаточной распространенности масонская символика лицо нашего города не определяла.

Да и государь император Павел Петрович (трагическая личность на российском троне — совершенно несоответствующая той исторической карикатуре, которую зачастую все еще преподносят зрителям и читателям СМИ) довольно быстро масонство разглядел и с масонами «разобрался»[57]. Что ему и не простили.

Существует легенда, согласно которой в Павловском парке Камерон повстречал двух, как бы мы сказали сегодня, мальчиков из «неблагополучных семей», подружился с ними и стал преподавать им историю искусств. Один из подростков, «забытый» матерью-балериной, будущий замечательный архитектор Карло Росси, второй — будущий император Александр I.

Даже если это всего лишь легенда — она мне очень нравится! Что же касается камероновых загадок и собственно главного предмета нашего разговора — маскаронов, то Камерона можно считать родоначальником, первым автором тех тайн и загадок, что таят эти создания мастеров вот уже третье столетие. Он поместил первые в современном понимании маскароны на пандусе Камероновой галереи и многое в них зашифровал. Его тайны пали на благодатную почву — такой нивой взращивания легенд стало царствование государя Павла Петровича, которое, несмотря на краткость, стало яркой и романтично-трагической страницей и в истории, и в архитектуре, где целый период и целый стиль получили название Павловского классицизма.

Еще в начале 1770-х годов у императрицы Екатерины II возник замысел выстроить архитектурное сооружение в греко-римском стиле в регулярной части Екатерининского парка. Она писала скульптору Э. Фальконе о своем увлечении античностью: «Я желала бы иметь проект античного дома, распланированного как в древности… Я в состоянии выстроить такую греко-римскую рапсодию в моем Царскосельском саду». Многих знаменитых мастеров привлекала возможность создать такое произведение в летней парадной резиденции российской императрицы. Француз Ш. де Вайи предложил возвести здание, посвященное наукам и искусствам и их покровительнице — Минерве. Величайший знаток античности Ш. Клериссо предложил построить «античный дом», основанный на композиции терм Диоклетиана, который по своим размерам превосходил Большой (Екатерининский) дворец, и уже поэтому не был принят императрицей. Однако именно Клериссо принадлежала мысль, что термы, как типичное сооружение Древнего Рима, можно воссоздать в Царском Селе, для того чтобы устроить «игру», похожую на античную жизнь.

Царскосельский пандус. Фортуна-Рея?

Царскосельский пандус. Медуза горгона

Царскосельский пандус. Зевс

Екатерина II не захотела пойти на непомерные финансовые условия французского художника, однако и не отказалась от своих замыслов. Ее желание выполнил Ч. Камерон, о котором императрица писала М. Гримму: «Теперь я завладела мастером Камероном, шотландцем по рождению… великим рисовальщиком, который напитан изучением древних и известен своей книгой „О древних банях“». Сказано — сделано. Ч. Камерон действительно создал шедевр, поистине «рапсодию», состоящую из целого ансамбля, где каждое творение достойно книг[58]. Они уже написаны и еще будут написаны, но нас интересует, собственно, «техническое сооружение» — Пандус, который первоначально в заказ не входил.

Пандус служил единственной цели — по нему стареющая и страдающая «ножной немочью» императрица должна была без усилий спускаться с галереи в сад хоть способом пешего хождения, хоть в кресле на колесах или в паланкине. Однако великий мастер в эту, казалось бы, только функциональную задачу вложил глубокий философский замысел, неразгаданный до конца и сегодня.

Царскосельский пандус вполне может быть неким символом жизни государыни, не случайно, сложенный из грубого известняка, он напоминает какие-то древние руины и невольно наводит на мысли о вечности и о бренности земного. Любой подъем, будь это лестница или горная тропа — восхождение или спуск. К чему? Неспроста парапет пандуса первоначально украшался античными статуями, позднее замененными чашами светильников «под антик». Это не «перебор» — античные изваяния наверху и античные маскароны внизу сильно разнились по исполнению. Грубые, будто бы источенные временем, изваянные как бы неумелыми, возможно, еще каменными орудиями, они невольно противопоставлялись изящным бронзовым скульптурам на пандусе. Их Павел перенес в Павловск, вместо статуй на пандусе поставили якобы «античные» треножники-светильники.

Царскосельский пандус. Аполлон, Меркурий, Минерва

Не думаю, что в художественном отношении Пандус многое потерял, а вот в смысловом… Как противопоставлялись каменные маскароны внизу и бронзовые статуи наверху? Как соотносились? Кто над кем стоял? А ведь такое сочетание тоже было не случайно. Оно что-то означало, и современники наверняка «читали» всем видимое, да не всеми понимаемое послание Камерона, действовавшего не по букве масонского устава, но по духу масонства, обожавшего иносказания и тайны. О чем думала, что вспоминала грузная пожилая женщина, все еще всесильная императрица-победительница, не способная победить старость? Что зашифровал Камерон в своем творении? Доподлинно вряд ли когда-нибудь узнаем, а вот кое о чем догадаться можно. Попытаемся!