Ключи от рая - Мейв Бинчи

Я говорю, что нужно иметь отпечатанный список, в который вы будете вносить все то, что может потребоваться для поездки: это может быть небольшой фонарик, ваша любимая наволочка или маленький деревянный клин, чтобы держать двери открытыми. Вы не поверите, насколько это полезно.

И вот, когда я укладывала свои платья между листами оберточной бумаги, зашел этот молодой человек лет тридцати с чем-то. Я думала, что это знакомый Лиды, но оказалось, что он ищет Макса.

Я сказала, что Макс в отъезде и вернется вечером. Я уезжаю в Европу на следующий день и могу оставить для него записку. Кто его спрашивал?

Молодой человек попросил передать, что заходил Александр, что он очень сожалеет, он думал, что я уезжаю во Флоренцию сегодня, а не завтра.

Он знает, что я уезжаю во Флоренцию на этой неделе, и в то же время я никогда о нем даже не слышала. Это меня немного встревожило. Он отказался от чая, ничего не сказал о том, каким образом связан с бизнесом Макса, и очень быстро откланялся.

— Сегодня приходил Александр, — сказала я Максу в тот вечер. — Он думал, что я уже уехала во Флоренцию.

Макс посмотрел на меня с пренебрежением.

— Мне очень жаль, что ты обнаружила все это, — сказал он.

Я не поняла, что такое я обнаружила. Нисколько, как сказала бы Малка. Я непонимающе уставилась на него.

— Я насчет Александра, — произнес он.

И вдруг мне все стало ясно. Все получило разумное объяснение: долгие отлучки, разъединение, отстраненная манера держать мою руку на публике, отдельные спальни.

Малка потом спрашивала меня, как я чувствовала себя после этого и что я делала.

Я ответила, что держалась хорошо, получив этот удар. Я всю ночь просидела в спальне, собирая из кусочков цельную картину. Конечно, это все объясняло. Ну почему я была так слепа? Потому, что никак этого не ожидала.

Я забеспокоилась, может ли еще кто-нибудь знать об этом. Одна ли я была настолько глупа, что не догадывалась, за какую команду играет мой муж? И когда уже рассвело, я решила, что, пожалуй, об этом не знают и я не буду объектом для насмешек. И это помогло. Вряд ли могло помочь, но помогло. Во всяком случае, я не буду выглядеть идиоткой.

Я аккуратно оделась и привела в порядок лицо. В десять часов за мной должна была заехать машина.

Макс, бледный и взъерошенный, выглядел ужасно. Он тоже не спал. У него был вид провинившегося щенка, знающего, что он будет наказан.

— Что ты намерена делать? — робко спросил он.

— Я скажу тебе о моих планах, когда вернусь, Макс. — Я была холодна, вежлива и сдержанна.

Все остальное — слезы, ругательства, вопросы, злость — я оставила на потом, до Флоренции и встречи с Малкой.

Она сразу догадалась обо всем. Задурить Малке голову невозможно. Она была готова мне помочь, и я излила душу, рассказав ей все. Я плохо помню эту часть отпуска, когда мы обе орали во всю глотку, рыдали, решали, убить ли Макса, или отдать под суд, или просто поколотить за все его дела. Мы собирались то разоблачать его, выставив на посмешище, то держаться благородно, сказав, что это не имеет значения.

Но к моменту приезда на Сицилию мы выпустили пар полностью. Мы взяли напрокат машину и ездили по острову. Мы плавали в ярко-синем море, мы пили много вина, больше, чем я могла себе представить.

— Когда я вернусь к действительности, мне придется лечиться от алкоголизма, — сказала я, на самом деле не желая думать о возвращении к действительности.

— Не хочешь позвонить в офис? — спросила Малка.

Обычно я ношу с собой сотовый телефон и могу связаться с ним откуда угодно. В офисе все шло прекрасно и без меня, что слегка раздражало.

По электронной почте пришло письмо от Лиды:

«Папа говорит, что не знает, где именно в Италии ты находишься, в офисе говорят, что ты обещала позвонить, но не позвонила, так что я не виновата. Я пыталась найти тебя повсюду, чтобы сказать тебе, что мои планы изменились и я все же поеду в Израиль. Я встретила Брендона в Риме. Это наше постоянное место встречи. Мы вместе последние два года и часто встречаемся. Мы не говорили вам с Малкой ничего, потому что вы начали бы страшно волноваться, а мы хотели быть уверены в себе прежде, чем говорить что-нибудь. А теперь мы уверены. Совершенно уверены.

Он просит меня передать, чтобы ты сказала его маме, потому что в смысле техники она безнадежна и, видимо, ждет письмо по голубиной почте. И хватит с нас этих глупостей насчет разной культуры, традиций, истории и прочей чуши. Тебе предстоит уладить все с бабушкой и папой. Ты сделаешь это, правда? Ты всегда ужасно всего боялась. Брендон говорит то же самое про свою маму. Можете ли вы нам, наконец, сказать, где находится эта мифическая ферма по выращиванию гладиолусов, и мы поедем посмотреть на нее и на этих парней, которые могли бы быть нашими отцами, повернись все иначе?»

Мы с Малкой выучили письмо наизусть. Разве оно того не стоило? Письмо, которое все поменяло и придало смысл всему.

Мама всегда говорила мне: «Бекка, ты можешь добиться абсолютно всего, если у тебя есть продуманный план». Она повторяла это, когда мы прогуливались по Кастл-стрит, делая покупки, или когда ждали, пока стирается наше белье в прачечной самообслуживания «Чистота и свежесть», или когда пили кофе в «Скачущем бобе».

За свою жизнь мама составила много планов. Например, когда мне исполнился двадцать один год, а папа и слышать не хотел о большой вечернике, на которую пришлось бы серьезно потратиться, мама разработала план. Она направилась в новый отель, который только что открылся в Россморе, и показала им наш список гостей, где было много важных персон. В разговоре с менеджером она настояла, чтобы ей снизили цену вдвое, потому что она порекомендует этот отель всем, кто придет на праздник ее дочери Бекки. И это был потрясающий двадцать первый день рождения, и приглашены были абсолютно все. А удалось это потому, что у нее был план.

Моя любимая мама была права во многих вещах. Ну, она, конечно, не всегда была права насчет папы. Но, с другой стороны, отец ушел от нас к Айрис, этой ужасной вульгарной женщине, когда мне было двадцать пять, а маме должно было исполниться пятьдесят. Эта противная Айрис и молодой-то не была. Она носила ужасную шерстяную кофту и выгуливала свою дворняжку в Боярышниковом лесу. Мама говорила, все было бы не так обидно, если бы Айрис была глупой молодой девчонкой со здоровенной грудью. Но нет, Айрис была одного с ними возраста. Это было просто унизительно.

Я наивно предложила матери посетить источник Святой Анны, ведь желания многих людей благодаря этому сбылись. Однако ей внушала ужас сама мысль об этом. Нелепое место, средоточие идолопоклонничества, куда ходят одни лишь девственницы и идиотки. Больше мне не хотелось и упоминать об этом.