Орден Сталина - Алла Белолипецкая

Что там их может и не оказаться, Коля понял лишь при подходе к проходным кинофабрики: возле самых ее ворот он увидал автомобиль – арестантский грузовик с глухим кузовом и зарешеченным окошками. Мгновенно, не думая, юноша свернул за угол близлежащего строения – двухэтажной кирпичной коробки, почти лишенной окон, – и стал наблюдать.

Минут двадцать или двадцать пять ничего не происходило. Затем ворота распахнулись, и – Колино сердце стукнуло вперебой: двое мужчин в форме НКВД вывели кого-то в наручниках. Но нет: это оказалась не красавица с рыжими волосами, а пожилой гражданин в очках, бледный, как срез картофельного клубня. Бедняга всё время крутил головой, обращаясь с каким-то вопросом то к одному из конвоиров, то к другому. Они, однако, ни слова не говорили в ответ и только подталкивали задержанного, чтобы тот шел быстрее.

Когда арестанта стали водворять в грузовик, он вдруг начал упираться и даже сделал попытку присесть на асфальт, но этот жалкий бунт закончился неудачей. Один из наркомвнудельцев коротко ударил задержанного ребром ладони по шее (тот немедленно обмяк), а второй – без усилия, будто пожилой гражданин был не тяжелее мешка соломы, – закинул его в кузов. Очки при этом свалились с лица бедняги и упали, не разбившись, на полоску травы у обочины дороги. Парни в форме НКВД на них не посмотрели, с легкостью запрыгнули в кузов «воронка», и почти тотчас до Колиного слуха донеслись звуки ударов и приглушенные стоны.

Коля переменился в лице и стиснул кожаную папку с конспектами.

Впрочем, избиение прекратилось довольно быстро. Наркомвнудельцы вылезли, отдуваясь, из грузовичка, заперли дверь кузова снаружи на задвижку, а затем вернулись к проходным и вновь вошли на территорию кинофабрики.

«Выпустить, что ли, старика, пока эти ходят?» – мелькнула у Коли шальная мысль, но предпринять что-либо для ее реализации он не успел: сотрудники НКВД почти сразу вышли обратно. Но не с пустыми руками: они тащили, прижимая к животам, по огромной башне, составленной из десятков металлических коробок с кинопленками.

– Куда их, товарищ Семенов? – обратился один из парней к невидимому снаружи человеку, находившемуся в кабине грузовичка.

– Несите в арестантское отделение, – распорядился невидимка. Заслышав его голос, Коля вздрогнул. – В кабине для них места не хватит. Она много наснимала…

И тут произошла неприятность. Чекист, который шел вторым, запнулся о выбоину на тротуаре, покачнулся и – сооружение из пленочных коробок медленно, словно нехотя, начало рассыпаться. Сперва две верхние коробки упали на землю и покатились, как велосипедные колеса, в сторону ворот кинофабрики; следом спрыгнули еще три. Остальные улики парень попытался удержать, прижимая к себе, но коробки с пленками принялись одна за другой проскальзывать у него между пальцев. Его напарник поначалу заржал при виде этого, но затем хохот свой обратил в кашель: из кабины выглянул их шеф. Коля увидел его и констатировал, что Григорий Ильич тоже отправился сюда прямо с Новодевичьего: на рукаве его гимнастерки по-прежнему выделялась траурная повязка.

Между тем молодые люди в форме НКВД кинулись исправляться. Тот из них, кто ничего не ронял, забросил свою ношу в грузовичок, и вдвоем парни быстро собрали раскатившиеся жестянки. Их загрузили в кузов «воронка», сотрудники НКВД забрались туда же, и машина отъехала.

Коля дождался, когда за поворотом улицы стихнет звук мотора, и вышел из своего укрытия. А затем поднял с земли оброненные арестантом очки и еще одну жестянку с кинопленкой: откатившаяся дальше остальных, она спряталась в траве у кирпичной стены киностудии. Скрябин затиснул футляр с пленкой в свою папку, а сам остался стоять у ограды.

Стена вокруг фабрики кинофильмов имела вид нешуточный: двухметровая, из беленого красного кирпича, она напоминала ограждение воинской части и надежно защищала объект от взглядов проходивших мимо граждан. Однако и сами обитатели киностудии не видели того, что творилось у них прямо под носом. Так что Николай, стоя у этой стены, мог спокойно поразмыслить.

Мысли его не были веселыми. Всё указывало на то, что женщина, в которую он ухитрился влюбиться с первого взгляда, арестована. И поспособствовал ее аресту тот самый человек, которого Николай почитал своим злейшим на свете врагом. Но неопределенность (надежда) в обстоятельствах дела оставалась, и Скрябин решил удостовериться.

Николай подошел к проходным, посмотрел на свое отражение в застекленной двери и остался доволен. Чужие очки в тонкой позолоченной оправе преобразили его лицо: он выглядел теперь лет на пять-шесть старше, и взгляд его обрел непривычную строгость. Смолисто-черные волосы, обычно падавшие на лоб, Коля зачесал назад, и это еще больше взрослило его.

Очки, по счастью, оказались несильными, с «минусовыми» стеклами, и Коля вполне мог смотреть сквозь них. Предметы представлялись ему теперь слегка уменьшенными, но зато изумительно четкими. Удачей являлось также и то, что у Коли была при себе кожаная папка, придававшая его облику официальную солидность.

– Товарищ Семенов поручил мне уточнить кое-какие детали, – сказал он вахтеру, и тот пропустил его внутрь, даже не попросив показать документы.

Быстро, но без поспешности, Коля двинулся к административному корпусу: краснокирпичному двухэтажному зданию, на которое вахтер ему указал.

Тем временем, не проехав и третьей части своего пути, «воронок» развернулся посреди дороги и на полной скорости помчался обратно. Сотрудники НКВД, ехавшие в арестантском отделении вместе с бледным гражданином, решили доро́гой проверить, соотносясь с описью, изъятые ими пленки. И обнаружили недостачу.

Привратник кинофабрики, увидев, что страшный автомобиль возвращается, почувствовал себя так, как если бы на него надели противогаз, а затем завязали «хобот» узлом. Бедняга практически не дышал до того самого момента, пока один из парней в форме не выпрыгнул из кузова и не подошел к нему.

– Ваш товарищ уже здесь, я пропустил его, – доложил вахтер. – Он в здание администрации направился, если он вам нужен, то…

– Какой еще товарищ? – озадаченно спросил чекист.

Минуту спустя комиссар госбезопасности Семенов, сопровождаемый двумя подчиненными (сторожить арестанта остался один только водитель «воронка»), размашистым шагом входил на территорию кинофабрики.

Вестибюль здания администрации был пустым и безмолвным (рабочий день официально закончился), и только неприятные скребущие звуки – словно кто-то водил по оконному стеклу ножом, – нарушали в нем тишину. Каким был источник этих звуков, Скрябин понял тотчас: почти напротив входа висела на стене большая полированная доска почета, с которой какой-то гражданин в серой робе торопливо сдирал фотокарточки. Оставались – временно, надо думать, – лишь надписи под ними, и Коля принялся читать обезличенные фамилии и имена. Все они были мужскими – за одним исключением. Под пустым прямоугольником, находившимся почти в самом центре доски, он прочел: Мельникова Анна Петровна, кинооператор.