Аферист на пенсии - Феликс Владимирович Рябов

— Смерть ее вызвала многочисленные слухи. Высказываются предположения, что гибель была вызвана передозировкой наркотиков, приступом белой горячки, наследственным психическим заболеванием, а также неким обрзаом связана с увлечением группы черной магией… Ситуация усугубляется тем, что среди поклонников творчества группы множество членов различных религиозных сект, сторонников движения сатанистов и просто наркоманов. Они требуют выдачи тела солистки для проведения неких магических ритуалов, без которых, по их мнению…

Ерш довольно ухмыльнулся и выключил телевизор. Всегда приятно внести свой вклад в общий бардак.

Зазвонил телефон.

— Твой коллега протрезвел? — осторожно поинтересовался Борода.

— Не знаю, я ему еще не звонил… А что, будем продолжать?

— Нет… У меня сидит Макс. У них там опять убийство… Заходите.

* * *

Макс сидел в кресле и курил Беломор Бороды — видимо, свои у него кончились. Валера с дивана обводил всех чистым и невинным взором — из вчерашнего он не помнил ничего, и мог по-прежнему честно глядеть людям в глаза; похмелья у него почему-то почти не бывало… Ерш вытащил сигару, Борода с трудом отвел глаза от того места, где вчера был ковер, и повернулся к остальным. Все вместе они стали слушать, что расскажет им Макс.

Макс с удивлением оглядывал обычно аккуратную гостиную Бороды: шторы сорваны, в стекле трещина, под столом валялась милицейская фуражка, а на люстре слегка покачивались женские трусы. Тактично решив не задавать вопросов, Макс перешел к делу.

— Надо было мне оставаться ночевать в покойницкой. До нашего отъезда все было прилично…

Борода назидательно поднял палец:

— Почти.

Макс не стал спорить:

— Ну хорошо, почти. Но как только мы уехали, Миша с Витей — это козлы, которых я оставил приглядывать, чтоб все было в порядке — опять скрутили косяки, набрались пива и сели играть в карты. Дальше… дальше произошло что-то неясное. Дикое, страшное, почти потустороннее.

Макс неопределенно помахал в воздухе папиросой:

— По рассказу этих дегенератов выходит, что в покойницкой завелся полтергейст. Никогда не думал, что Миша знает такие слова… Декорации — ну, эти их скелеты, гробы — все стало двигаться, шуметь… К моему приезду половина из них оказалась разбита. У Витька проломлен череп, кто-то заехал ему пивной бутылкой по голове… Миша цел, только заикается сильно. Когда он очухался, у него в руках была эта кассета.

Макс достал кассету.

Валера оживился:

— Елки… это — та самая, за которой мы ездили к оператору — видишь, фиолетовым фломастером… я уверен, это его почерк! Но как она там оказалась?

Макс поморщился:

— Об этом этот дебил Миша сказать ничего не может. Полтергейст принес, мать его.

Борода задумчиво почесал бороду:

— Мы этому полтергейсту гениталии открутим. Есть у меня пара идей.

Макс кивнул:

— Хорошо бы… Только это еще не все. Братки в панике.

Борода удивился:

— Почему?

— Второй мудак, Витя — ну, тот, что получил от полтергейста по голове — говорит, что вскоре после того, как все случилось, на минуту пришел в себя… Так вот, он клянется, что видел привидение, даже два. Боюсь, у него сильное сотрясение мозга.

— Так, ладно… И что он видел?

— Когда Миша приссал и грохнулся на пол, Витек открыл глаза… Он уверен, что видел Ашота!..

— Кто это? — Спросил Ерш.

— Ну, носатый такой… Мы его вместо Шитмана на стройку к солистке отправили… Она его и застрелила. Кстати, похож здорово…

Макс осекся.

Борода тяжело вздохнул.

— Макс, не тупи. Это Шитман и был.

— А… — догадался Макс. — Значит, ему яйца открутим. Вот.

— Хорошо, — кивнул Борода. — Но откуда у него кассета?

Макс пожал плечами:

— Сложно сказать. Ну да хрен с ним. Витек видел еще кое-что.

— Ну?

Макс ухмыльнулся:

— Он видел солистку.

Ерш удивился:

— Опять? Но она должна быть в морге. Мы сами видели, как ее засыпало арматурой…

Макс хлопнул ладонью по подлокотнику и рассмеялся:

— Да и я видел. Только ей, похоже, пофигу. Когда Шитман ушел, в углу — там было почти темно — что-то зашевелилось. Витя попытался приподняться, чтобы рассмотреть получше. В общем, там стояла солистка… Он этого не выдержал и рухнул на пол. Когда опять открыл глаза — ее не было.

Повисла тишина. Валера сосредоточенно смотрел на Макса, приоткрыв рот. Ерш тоже не совсем понимал, что все это может значить… но больше всего его удивила реакция Бороды: на привидение ему, похоже, было плевать.

Слегка зевнув, Борода, решил сменить тему:

— Макс, ты же понимаешь — все это чушь собачья… Расскажи лучше об убийстве.

— Ах да… В общем, утром в коридоре администратор споткнулся о тело. Это был фотограф, Эдик. К тому времени он уже остыл.

* * *

Пока шли к машинам, Борода с Максом как бы ненароком немного приотстали — Ерш только заметил, как Макс что-то в красках описывал, размахивая кассетой, а Борода с на удивление серьезным лицом слушал и кивал, потом громко заключил «Так я и думал» — и они догнали остальных. Ерш помирал с любопытства, но лезть с расспросами посчитал неэтичным.

Когда доехали до обугленных развалин офиса, совсем стемнело. Фары джипа освещали обгоревшие балки, треснувшие кирпичные стены, кучи всякого хлама, в котором угадывались обломки мебели и звуковой аппаратуры.

Тут и там за подступавшими к самой дороге могилами шныряли обкуренные фаны «Распутной жизни». Они собирались группами, пили пиво, бренчали на гитарах, жутко выли; во тьме кладбища вспыхивали блуждающие огоньки косяков. Увидев машину, фаны разбегались, но через некоторое время вновь выползали из темноты. Похоже, они что-то замышляли.

Дверь покойницкой-овощебазы открыл Витя. Под глазами братка из-за недосыпа синели круги, голова была повязана белым полотенцем с подтеками крови.

Макс строго посмотрел на него:

— Так… Где администратор?

Витя попытался ответить, но только простонал. Голова, видно, и правда болела. Он показал в рукой в сторону коридора.

Макс повернулся к нему:

— А ты будь рядом… Мы с тобой еще поговорим.

Витя жалобно заскулил и пошел прилечь.

Макс с Бородой двинулись по коридору. Журналисты пошли следом. Здание представляло собой странную смесь дореволюционного бюро ритуальных услуг с советским учреждением: уцелевшие кое-где скульптуры и лепнина, изображавшие похоронные ритуалы, были перемешены с обрывками стенгазет, чудом сохранившимися портретами Брежнева и фотографиями сцен из колхозной жизни. Ерш начал понимать братков, которые не смогли переночевать здесь, не обкурившись до одури: видеть бескрайние морковные поля, пухлых колхозниц и уползающие вдаль тракторы рядом с могильными плитами и сценами кремаций в Древнем Риме было тяжело… По-настоящему пугал выцветший снимок огромного кочна капусты, выращенного в совхозе «Заветы Ильича», висевший над сценой Страшного Суда.