Первое правило королевы - Татьяна Устинова

Что это была за цель, вспомнить бы?..

Он плюхнулся в разговор, как жаба в пруд — неловко, нелепо, с чавкающим звуком, — все из-за того, что не готов был ее увидеть. Шел к ней, а увидеть не ожидал и… растерялся.

Особенно оттого, что она была в джинсах и свитере — совсем другая. И еще оттого — он прищурился, — что белые волосы на длинной шее сужались так по-девичьи нежно.

И еще оттого, что она оказалась первой женщиной за много лет, о которой он помнил все — как она спит, как ест, как говорит по телефону, какие у нее локти, уши, веки, зрачки, ступни.

И то, что он помнит, — это очень личное, почти интимное, гораздо более интимное, чем непосредственно «одноразовый секс».

Нашла выражение, черт бы ее побрал!..

— Инна, я просто хотел избавить нас обоих… от возможных неловких положений. Ну, вы же все понимаете. Я принял решение… баллотироваться в губернаторы, и нам, очевидно, придется часто встречаться.

— Совсем необязательно нам часто встречаться, — сказала она и опять уставилась в турку. Он был рад, что голубые, прозрачные, страшные глаза его отпустили. — И вы… не беспокойтесь, Александр Петрович. Я вовсе не собиралась сдавать в прессу нашу с вами… love story.

Он вышел из себя — совершенно неожиданно.

— Да я вовсе не считаю, что вы хотите сдать в прессу…

— Вам с молоком или с сахаром?

— Что?!

— Кофе с молоком или с сахаром?

Он опять помолчал — ему надо было собраться с силами. Странно она на него действовала, эта женщина.

— Мне кофе с сигаретой, — буркнул он.

— Вам покрошить? — живо поинтересовалась она.

— Что?..

— Сигарету.

— Черт возьми, — медленно произнес он.

— Вот именно, — согласилась она.

Налила ему кофе в наперсточную чашку, пододвинула пепельницу и вернула турку на огонь.

Он покосился на чашку.

Аристократка, должно быть. Вон какие чашки, кольца, руки.

Стоп, приказал он себе. Вот про руки думать никак нельзя.

— Инна Васильна, вы… напрасно все время пытаетесь выставить меня дураком, — объявил он неожиданно.

— Я?! — поразилась Инна Васильна. — Вас?! Дураком?!

Тут он засмеялся, не выдержал. И она улыбнулась. Сверкнули зубы, и глаза чуть-чуть оттаяли.

Почему он решил, что сможет «чисто по-дружески» с ней объясниться, расставить все по местам, чтобы при случае не вляпаться в неудобное положение?

Или вовсе не объясняться он хотел, а просто ее… увидеть?

После того как на кладбище она прошла в полуметре от него — очень грустная, словно тот, кого хоронили, и впрямь был ей близким человеком, — Ястребов только и делал, что думал о ней, хоть это было неправильно. У него было о чем подумать и без нее, а мысли все время сворачивали… к ней.

Вот он и приперся — следом за мыслями.

И никак не мог поверить — неужели именно с ней он провел ночь?! Как это вышло тогда, если сейчас он до смерти ее боится?! Так боится, что думать связно не может и позабыл, зачем пришел?!

Тогда он точно ее не боялся.

Он хотел ее, жалел и пытался утешить.

Утешение, надо сказать, было своеобразное.

— Я хотел вам сказать… чтобы вы не удивлялись, когда увидите меня в Белоярске.

— Я уже удивилась, когда увидела вас по телевизору. А как вы сумели перекупить «БелУголь» так, что про это никто не знал?

— Никто? — переспросил он. Зыбкое болото, по которому он бродил, неожиданно превратилось в привычную и знакомую твердую землю, на которой он всегда стоял обеими ногами.

— Я имею в виду прессу.

— Пресса получает столько, сколько должна получить, не больше и не меньше. Не мне вам объяснять.

— Да, — согласилась она, — но все-таки странно, что вас никто не сдал.

— Меня просто так сдать трудно, — признался он. — Я… страхуюсь хорошо. А вы у Якушева в команде останетесь?

Инна замерла. Вопрос был опасен и странен.

— Я пока по-прежнему начальник управления информации, — сказала она. — Сергей Ильич до выборов будет исполнять обязанности губернатора, и администрация будет работать…

— Да я не об администрации спрашиваю, — перебил ее Ястребов, — я спрашиваю у вас. Вы станете работать на Якушева?

Отвечать нельзя.

Она не знает, что именно завтра ей предложит бывший первый зам, а нынешний и.о. губернатора. Она не знает истинных намерений человека, который сидит сейчас посреди ее кухни. Она не знает расстановки сил — кроме того что сегодня рядом с ним все время был «самый-самый» вице-премьер, а это дорогого стоит.

Зато она знает, что убита губернаторская вдова. Почти у нее на глазах.

С таким «знанием» она не то что не может принимать никаких предложений, но даже не может поручиться за собственную жизнь.

— А… почему вас интересует моя работа? — спросила она осторожно, и он заметил ее осторожность.

— Если вы станете играть в команде Якушева, значит — против меня. А все знают, что вы опасный противник.

— Я противник совсем не вашего уровня, — ответила Инна и улыбнулась застенчивой улыбкой студентки, выпрашивающей четверку вместо трояка. — Что вы, Александр Петрович!

И тут он спросил — совершенно неожиданно для себя:

— То есть на меня вы работать не хотите?

Инна взглянула на него с изумлением:

— Это предложение?

Он и сам понятия не имел, предложение это или так, «небольшая проверка», как любил говорить старик Мюллер.

— Да. Предложение.

Она подумала немного.

— Я не знаю, что ответить. Вряд ли мы с вами сможем работать в одной команде.

Итак, проверка показала, что… А что, собственно, она показала?!

— Из-за того, что мы с вами… в Москве… да?

Из-за того, что я тебя совсем не понимаю, чуть было не ответила Инна. Из-за того, что я тебя боюсь, хотя у меня есть чудное правило, согласно которому я никогда никого и ничего не боюсь. Из-за того, что я помню тебя совсем другим и это не дает мне покоя. Из-за того, что я занималась с тобой любовью так, как не занималась уже много лет. Из-за того, что мне изменяет мое всегдашнее чувство опасности.

Из-за того, что я хочу все повторить.

Повторить и понять, в чем дело — в тебе или во мне самой. А может, в бывшем муже, который так старался убедить меня в том, что я ни на что не гожусь, и я уже почти поверила в это, и, когда появился ты, все оказалось… совсем по-другому! Щекам стало жарко.