Сюрприз для повесы - Полина Федорова

— Какое это? — загорелась любопытством Александра.

— То тайное местечко под твоей прелестной коленкой, — уже открыто заулыбался Константин. — Феерично. Кто бы мог такое предположить. Хорошо хоть, что не пятка.

— Будешь издеваться — вмиг получишь этой самой пяткой прямо в лоб, — попыталась она парировать.

— Интересная мысль при выборе новых любовных поз, — притворно задумчиво произнес он. — А ты весьма изобретательна, ангел мой.

— Каких таких поз? — опять заинтересовалась Александра.

— Я обязательно тебе покажу, и ты будешь потрясена, — легко чмокнул он ее в нос.

— Обещаешь?

— Не сомневайся, моя прелесть. А сейчас, может, поужинаем? — предложил Константин. — Чертовски аппетит разыгрался.

— А мне пить хочется.

— В таком случае за стол! У нас там, кажется, и шампанское имеется.

Он встал, накинул архалук, вынув его из нижнего ящика шкапа.

— К сожалению, для дам здесь пеньюаров нет. Придется тебе довольствоваться простыней на манер древнегреческих богинь или же остаться обнаженной. Я подкину дров, и тебе не будет холодно.

Александра, несколько поколебавшись, все же предпочла простыню, обернула ее вокруг тела под мышками и села к столу.

— А чей это домик? Олсуфьева? — спросила она, утолив первый голод и смакуя шампанское.

— Нет. Мой, — ответил Константин. — Я давно уже купил часть земель по Медведице. Теперь это мои охотничьи угодья.

Александра уже более внимательно осмотрела убранство комнаты.

— Странно как-то… Ты и этот домик…

— Полагаешь, что такой вертопрах, как я, должен жить исключительно в столицах, быть без ума от балов и развлечений и скакать из постели в постель? — почти обиделся Вронский.

Уже давно Константин сделал охотничий домик своим тихим убежищем, куда он время от времени сбегал от суеты московской жизни, навязчивых любовниц, беспечных приятелей. И впервые он привез сюда женщину. Это тоже был своеобразный эксперимент. Еще в Москве Вронский старательно спланировал всю операцию, вот только сама Каховская внесла в нее собственные изменения, но общий замысел от этого ничуть не пострадал, а скорее приобрел некоторую пикантность.

— Нет, вовсе нет, — смутилась Александра в ответ на его замечание. — Извини, если мое удивление прозвучало грубо. Но мы ведь не очень хорошо знаем друг друга, и еще до знакомства у каждого из нас была некоторая предубежденность. Кто лучше меня знает, что внешность бывает обманчива, и за ней не всегда легко разглядеть правду. Ты ведь тоже считал меня чудачкой.

— Я и сейчас так считаю, но именно это меня в тебе и завораживает. — Он игриво вскинул бровь. — Может, продолжим твой «научный эксперимент»?

— Я не прочь набраться опыта, только на этот раз ты мне покажешь свои тайные местечки.

— Самое главное из них уже вполне готово к ведению боевых действий, — поднялся из-за стола Константин, продемонстрировав Александре несомненное подтверждение своих слов.

Они занимались любовью, пили шампанское, болтали обо всем на свете и ни о чем. Уснули на заре, когда над горизонтом начало подниматься солнце и издалека донеслось до них страстное бормотание токующих косачей.

— Как только мы заявимся к Олсуфьевым с пустыми руками, — сонно пробормотала Александра, стремительно погружаясь в дрему. — Стыдобища. Горе-охотники.

— Не тревожься, любовь моя, — погладил ее по голове Константин, вспомнив о наказе, который он дал своему егерю, — об этом я тоже позаботился.

— Алекс, это, в конце концов, смешно. Весь город судачит о нашей связи. Матушка из Харькова! Из Харькова! — даже туда слухи дошли! — шлет мне слезные письма, требует незамедлительной женитьбы. Мне, в конце концов, уже тридцать четыре! Даже почти тридцать пять — самое время обзавестись женой. Что еще мне надо сделать, чтобы получить твое согласие? Подняться на твоем дурацком монгольфьере и всему миру возвестить, что я тебя люблю?! — патетически восклицал Вронский, возведя очи к потолку и для пущего эффекта воздев руки к небу.

Страстная тирада Константина не производила на Каховскую должного впечатления, потому что произносил он сию речь, нагишом разгуливая перед ее кроватью, а подобное обстоятельство направляло мысли Александры совсем в иное русло.

— Иди ко мне, — поблескивая глазами, позвала она.

— Ну уж нет, мадам, — остановился он прямо перед ней, — ты не получишь более моего тела, покуда не дашь решительного ответа. Причем принимается только положительный!

— Что-то подсказывает мне, что не все с тобой согласны. — Она бросила лукавый взгляд несколько ниже центра его фигуры, потом лениво перекатилась на живот, представив на обозрение округлую попку.

Вронский с досадой посмотрел на свое возбужденное естество.

— Предатель, — пробормотал он. — Ладно, уступлю ему. Но в последний раз!

Подобные споры случались у них все чаще. Александра понимала, что пора принимать решение. Связь с Вронским, задуманная ею как некий кратковременный «эксперимент» естествоиспытательницы, продолжалась уже полгода и все дальше затягивала обоих. Настоятельная потребность видеть друг друга постоянно только усиливалась, заставляя искать встреч и помимо тайных ночных свиданий.

В свете сие обстоятельство моментально было замечено и вызвало массу пересудов. «Что нашел блистательный Вронский, пристрастный ценитель женской красоты, в чудаковатой дамочке, которую красавицей явно не назовешь?» — задавались вопросом одни. «Как могла такая умница, как Каховская, увлечься легкомысленным пустым вертопрахом?» — вопрошали другие. Удивление, недоумение, жгучее любопытство одолевало и тех и других. Дошло до заключения разнообразных пари — долго ли продлится эта странная, противоестественная связь, и кто первый пойдет на разрыв. Только вот вероятность женитьбы не обсуждал никто.

Надо сказать, что сия светлая мысль пришла в голову Вронского в тот момент, когда он выходил из охотничьего домика на берегу Медведицы. «Может, жениться на ней?» — ни с того ни с сего подумалось ему. От неожиданности он так крепко приложился лбом к низкой притолоке, что искры из глаз посыпались. Возможно, в связи с этим обстоятельством роковой вопрос крепко засел в голове и возникал все чаще и чаще. Несколько месяцев спустя он, как бы между прочим, бросил пробный шар:

— Алекс, меня утомляет каждый раз прокрадываться к тебе по ночам, аки вору, и ни свет ни заря тащиться домой. По утрам я обожаю поспать. Давай поженимся, и все эти трудности исчезнут сами собой.

— Глупости, — отрезала Каховская. — Нам и так хорошо. А хочешь, — она заговорщически понизила голос, — я буду пробираться к тебе? Разве не забавно?

С первого раза не прошло. Не прошло и со второго, и с третьего. В конце концов он спросил прямо, как в омут головой сиганул: