Провинциалка, или Я - женщина скандал - Юлия Шилова

— Нет. Я хочу с собой что-нибудь сделать.

— Все поначалу хотят, только потом этопроходит. Странно, ты здесь уже не первый день, а это желание у тебя еще непропало. Должна бы уже пообтесаться. А уйти из жизни даже не думай. Тут дляэтого нет никаких подручных средств, но даже если найдешь, то умереть тебе недадут — попадешь в лазарет и нарвешься на крупные неприятности.

Не успела я договорить с соседкой, как в окошко,называемое на местном жаргоне кормушкой, выкрикнули мою фамилию, приказалисобираться с вещами на выход.

— Куда это меня?

— На раскидон, — с видом знатокаответила соседка.

— Я не поняла.

— Что тут непонятного? В другую хатупоедешь.

— Почему?

— По тюрьме все гуляют. Администрациячасто так делает, чтобы жизнь медом не казалась. Это такое своеобразноепсихологическое давление на арестантов.

— А почему именно меня?

— Все через это проходят. Что ж,поменяешь обстановочку, и, может, в другой хате тебе больше понравится.

— Да как в тюрьме вообще можетнравиться? — опешила я.

— Мало ли. Может, там поспокойнее будет,ночами реветь перестанешь.

Не прошло и пяти минут, как открылась дверь именя вновь позвали на выход. Попрощавшись с соседкой, я взяла свой баул и пошлав сторону выхода.

— Ты как в новую хату въедешь, не забудьмне малявку черкануть. Дороги сейчас отменно работают, — крикнула она мневдогонку.

— Что работает?

— Дороги. Веревки, по которым запискитянут.

— Ах, веревки…

Идя следом за женщиной-конвоиром по длинномукоридору, я не удержалась и тихо спросила:

— Куда меня ведут?

— Тебе кумовья все объяснят, —жестко отрезала та.

— Кто?

— Иди, не положено мне разговаривать.

Через пару минут я оказалась в кабинетеследователя, который, к моему большому удивлению, поставил меня в известность отом, что с меня сняты все обвинения. Мне принесли все мои документы и вещи изкамеры хранения. Подписав какой-то листок, следователь тут же протянул его мне,заставил меня поставить на нем свою подпись и позвал конвоира.

— Все. Свободна. Там, у входа, тебя твоилюди ждут.

— Простите, что вы сказали?

— Свободна. Иди на выход.

— На выход? Вы меня отпускаете?

— Я же сказал, что с тебя сняты всеобвинения. Иди, твои люди тебе все объяснят.

— Какие люди? — Я непонимающесмотрела на следователя, и меня трясло мелкой дрожью.

— Она еще посидеть хочет, —ухмыльнулась конвоирша и слегка подтолкнула меня вперед.

— Нет, что вы… — проговорила я, словно вбреду, и пошла, будто пьяная, по коридору.

На самом деле я очень плохо понимала, чтопроисходит. Я еще не до конца понимала, что тюрьма в самом деле уже осталасьпозади, что в моей жизни больше не будет переполненных камер с полнейшимотсутствием вентиляции и с чересчур большой влажностью, что не будет клопов,вшей, блох и тараканов, не будет рядом женщин с самыми распространеннымитюремными болезнями — чесоткой и фурункулезом. В камере я мало двигалась, аболее опытные женщины говорили, что нужно больше ходить, иначе начинаютвыскакивать фурункулы на ногах, а затем и вовсе гнить ноги. Я же никак не моглапредставить, где там можно ходить, ведь проход очень маленький…

Я шла по коридору, сдерживая себя от того,чтобы не разрыдаться, и вдруг вспомнила тот момент, когда в первый раззачесалась. Я сразу подумала, что у меня в одежде появились какие-то паразиты,но это оказался кожный дерматит, который начался у меня от нервного напряжения.Перед глазами вдруг возникла лежавшая от меня справа женщина, у которой былстрашный приступ почечных колик. Она жутко кричала и извивалась на своейшконке, а потом от боли на какое-то время потеряла сознание. Я страшноперепугалась, не зная, чем ей помочь. Женщина то приходила в сознание, то опятьего теряла. Мы вызвали врача, по-тюремному его называют лепила, но он пришел толькочерез три часа. К тому моменту моя сокамерница была уже почти зеленая. Лепиладаже не вошел в камеру. Мы подтащили еле живую женщину к кормушке, оголили ейплечо и прямо через кормушку врач делал ей какие-то уколы. Жуткое зрелище!

И вот теперь все это позади. Эти страшные днии адские ночи. Господи, а ведь еще сегодня ночью я не хотела жить и строилапланы самоубийства! А сейчас… Сейчас мне хотелось жить и кричать от радости навесь свет, что жизнь потрясающе прекрасна! Значит, правосудие все-таки есть. Сменя сняли все обвинения! Неужели с меня сняли все обвинения?! Неужели этотдлинный, слабо освещенный и удручающий коридор скоро закончится?!

Следователь сказал, что меня ждут мои люди.Конечно же, это Андрей со Стасиком, а может быть, приехала даже и Светка. Примысли о том, что через несколько минут я обниму своего сына и поцелую его впухленькие щечки, из глаз потекли слезы.

Выйдя за железные ворота, я огляделась,поправила воротник пальто и увидела черный джип «Мерседес» с абсолютно темнымистеклами, за которыми ничего не было видно. Он стоял прямо на площадке у ворот.Не обращая никакого внимания на незнакомую мне машину, я слегка поморщилась,почувствовав, как от яркого солнечного света заслезились глаза. Затем подошла кодиноко стоящей березе, нежно ее обняла и стала тихонько всхлипывать:

— Господи, спасибо тебе за все! Господи,я всегда буду благодарить тебя! Всегда, господи!