$амки - Сергей Анохин

Ученый не выдержал, вскочил с лавки и побежал к месту так называемого ДТП.

Там уже собралась изрядная толпа.

– Сбил! – уверенно заявил Колян, указывая на раздувшийся Беседин нос и вмятину на капоте.

Девица, призывая в свидетели всех желающих, громко потребовала вызвать ГАИ.

Все! Полный нокаут. Водила «Сааба» сдался.

Он вытащил лопатник и сунул в трудовую лапу Джона всю наличность. По виду, там было не меньше трех сотен баксов…

– Парит наш орел, – хихикнул на ухо Эдик.

Тот кивнул. Ну все, можно не сомневаться: через неделю экипаж Джона снова будет на трассе.

Да, нравы были волчьи. Но и дружба была до гроба. За своих стояли буквально насмерть. Стоило кого обидеть – враз собиралась вся стая. Слетались со всей кольцевой черные затонированные ласточки. И эта несокрушимая сила сметала любого, кто вставал на пути, – будь то заезжие гастролеры, отморозки-нелегалы, работающие в одиночку на свой страх и риск, воры-бандиты, отказавшиеся платить, вдвое, а то и втрое превосходящие числом и оторвавшиеся от машины аварийщиков или по глупости назначившие стрелку. Да мало ли кто!.. Спуску не давали никому.

Михаилу навсегда запомнилось, как однажды на стрелку отправился сам Перстень. Президентский кортеж отдыхал: первым Перстень, конечно, на «мерсе» – это была его любимая марка, по бокам – охрана, он, Эдик, Колокольчик и Беседа, каждый на своей тачке, а сзади эскорт из сотни дорогущих черных машин.

И…

Ученый схватился за голову.

О, боже! Сколько раз я ему говорил: нельзя входить в поворот на повышенной скорости!

Беседа не успел довернуть руль и в результате оказался на встречной полосе, а «Мерседес» Перстня – на обочине. Черная кавалькада встала намертво…

Белый, как похоронный саван, Джон подошел к машине Перстня и молча протянул ему биту. Тот брезгливо посмотрел на него и отмахнулся:

– Убил бы, да некогда. Быстро в машину! – и резко захлопнул дверцу.

Дверь была не заперта. Только прикрыта.

Леся лежала на полу лицом вниз. Он бросился к ней, осторожно перевернул. Она застонала, приоткрыла глаза – видимо, не узнала его. Слабой рукой попыталась оттолкнуть, закричать, но из горла вырвался лишь жалобный всхлип.

Жива, жива…

Михаил увидел спереди на светлой футболке расплывшееся небольшое кровавое пятно, расстегнутые джинсы. Он окаменел. За что?! Все же отдал, не сопротивлялся, понимал, чем грозит…

Руки затряслись, он резко задрал край футболки, не увидел никаких ран, царапин, даже синяков, бережно поднял ее и перенес на диван, она уже не сопротивлялась.

Он хотел что-то сказать ей, но губы не слушались, только кривились в какой-то немыслимой усмешке. Леся не открывала глаз, не шевелилась.

Сколько времени он просидел так, сказать не мог. Очнулся, когда почувствовал на себе пристальный взгляд жены.

– Они…

– Не говори ничего, милая…

– Нет! Послушай! – Она цепко ухватила его за руку. – Они выскоблили меня. Без наркоза. Чтоб знала и понимала, что происходит. Когда начала кричать от боли, заткнули рот какой-то грязной тряпкой…

Она замолчала.

– Лесенька…

Никаких слов не находилось, он лишь стал нежно поглаживать ее по длинным спутавшимся волосам.

– Я хочу в душ, – вдруг очень спокойно сказала Леся.

– Может, врача, в больницу?..

– Душ! Только душ!

Михаил осторожно снял с нее босоножки, футболку, лифчик, стащил джинсы. Под ними ничего не было. Он отшвырнул их подальше в угол. Поднял ее на руки и понес в ванную.

Не раздеваясь, залез под душ, только тогда поставил Лесю на ноги, включил воду и принялся медленно, чтобы не причинить боли, намыливать ее. Она продолжала молчать, безвольно прислонившись к стене.

Через пятнадцать минут, укутанную в огромное мягкое полотенце, он снова отнес ее в комнату, оставляя за собой мокрые лужицы. Хотел присесть рядом, но только тут сообразил, что весь мокрый. Нервно хмыкнул, но отойти от жены не мог и бессмысленно топтался рядом.

– Переоденься, – посоветовала Леся. – А потом давай выпьем чего-нибудь покрепче.

Он продолжал стоять рядом с ней, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она невесело улыбнулась:

– Не волнуйся, не сахарная, ничего со мной уже не случится.

Эти жестокие слова подействовали как удар током. Он будто вышел из ступора. Бросился в ванную, стаскивая и кидая на пол мокрый пиджак, рубашку. Быстро сбросил ботинки, брюки, напялил халат, почти бегом вернулся в комнату, подбирая на ходу свою и Лесину одежду. Сложил все в кучу, добавил к ней мокрую обувь, подхватил и выскочил на лестничную площадку. На минуту замер, нащупав сквозь ткань Лесин несессер… Нет!.. Решительно поднял крышку мусоропровода и запихал все в черный бездонный зев.

Все.

Уже спокойно зашел в комнату, открыл бар:

– Скотч?

Она кивнула:

– И курить.

Михаил взял бутылку, бокалы, пошарил на полках в поисках сигарет. Нашел, сунул в карман, взял пепельницу. Устроился на полу возле дивана, разлил виски, подал один бокал жене, закурил две сигареты одновременно, одну отдал ей. Леся в один глоток опорожнила стакан, протянула ему, жестом показывая – еще! – и глубоко затянулась.

Он чуть было не сказал, что в ее положении это не рекомендуется, но вовремя спохватился и, подавившись дымом, закашлялся. Быстро выпил свой виски. Наполнил емкости заново.

– Миша, что это было? – Лесин голос был подозрительно ровным и спокойным.

Он понял, что вопрос был совсем иным. Почему ты, Михаил Стерхов, не уберег свою любимую женщину от этого кошмара, почему допустил, что впервые за десять лет совместной с тобой жизни забеременевшая Леся потеряла своего – и твоего – ребенка?

Ответа у него не было.

И поэтому он рассказал ей – впервые за последние два месяца – обо всем. О первом наезде с претензией от неизвестного Смирнова, о судебной тяжбе, идущей с переменным успехом, о том, что произошло сегодня.

Раньше он никогда не скрывал от нее своих забот и проблем, уверенный, что она всегда поймет и поможет, но, узнав о ее беременности, он сознательно ограждал Лесю от любых волнений и переживаний. И сейчас, выложив наконец то, что так долго копилось в душе, он почувствовал облегчение и покой. А еще – с каждой минутой как будто обретал новые силы для борьбы. А она? Михаил не решался поднять голову.

– Бедный ты мой… – прошептала Леся и ласково прикоснулась к его щеке. – Как же тебе тяжело все это время было…