Воды любви (сборник) - Владимир Лорченков

Выглядели они тошнотно. С большими серебряными перстнями, майками «Слэер», банданами, в черных джинсах и сапогах.

Которые моментально потемнели еще больше, когда они обоссались.

Ну, после того, как Лена отрубила голову старшему.

Получилось у нее не очень удачно, так что мне пришлось добивать. Не могу сказать, что получилось у меня легко, но делать было нечего. Труп мы позже снесли в заранее забронированную и пустующую могилу. На табличке было написано:

«Склеп Уважаемой Семьи Тэнасиу. Бронь».

Черный мрамор, сиреневые колокольчики из малахита, золотой крест, и румынский флаг из лазурита, песчаника и гранита… И на всем этом огромные буквы из серебра. «Упокой Господи душу рабов твоих». Еще ниже – «Румыны, переходите Прут!». Наконец, в самом низу – «Русский… словно чума, входит в твой дом незаметно, а потом опустошает его….».

Ряд пустых ям с табличками.

«Представитель семьи… (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Председатель Суда Конституции Молдовы»

«Представитель семьи… (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Глава Православной церкви Молдовы»

«Представитель семьи…. (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Президент Молдовы»

«Представитель семьи…. (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Бизнесмен Года Молдовы»

«Представитель семьи…. (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Глава Союза Писателей Молдовы»

«Представитель семьи…. (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Премьер-министр Молдовы»

Помню, я подумал тогда, что они очень большие оптимисты, эти Тэнасиу.

И над всем этим – три этажа с башенками, кухней и верандой для посиделок на Родительский день.

Как водится, ради этого безвкусного новостроя бульдозером выкопали с десяток старинных гробниц.

Впрочем, мне некогда было об этом задумываться.

Я просто сбросил обезглавленное тело в приготовленную для гроба яму.

Кажется, ему досталось место «Представителя семьи…. (ИМЯ/ФАМИЛИЯ) – Главы Союза Писателей Молдовы».

Из студентов какого-то сраного молдавского вуза и «черных археологов» – в воображаемые главы союза писателей страны. Всего за один вечер. Недурно! Ну, хоть после смерти бедняге повезло, подумал я. А когда вернулся, увидел, что Лена, – внимательно изучившая проблематику управления людьми в античный период, – решила прибегнуть ко второму, после кнута, методу.

И сначала ослепила связанных пленных.

А потом устроила с ними грандиозную оргию.

Что мне оставалось делать?

Я отложил Светония и присоединился.

* * *

…сегодня, когда я пишу эти строки, 12 июня 2012 года, нас уже три с половиной тысячи человек.

Прорыв под кладбищами города прочные магистрали, мы соединили между собой Польский, Армянский, Центральный погосты, а также кладбище «Дойна». У нас есть хранилища и запасники, оружейные склады и даже центробанк, куда мы складываем ненужные покойным, но так необходимые нам золотые зубы, кольца, серьги и тому подобные украшения. В каком-то смысле вы и правда жертвуете их мертвым!

Мы не строим планов мирового господства, но подумываем о расширении.

Социальное устройство нашего маленького государства очень просто. Это демократия с элементами авторитаризма. Ничего особенного для Молдавии, так что никто, попав к нам, не возмущается. Мы прирастаем народонаселением за счет «черных археологов», бродяг, припозднившихся на Родительский день на кладбище бедолаг, любителей погулять по кладбищу в одиночестве, чтобы почитать эпитафии – так мы пополнили отряд рабов-писцов бывшим президентом Лучинскем, – и парочек, решивших уединиться в старинных склепах.

Как видите, состав у нас пестрый.

Совсем как в многонациональной республике Молдова, чье этническое разнообразие издали похоже на пестрое сельское одеяло.

По крайней мере, так написал в нашей газете – да, мы выпускам ежевечерние «Детей подземелья», – какой-то алкаш, которого мы захватили у памятника Эминеску, и который до сих пор утверждает, что возглавлял Союз Журналистов Молдавии. И не нужно ничего про название. Что поделать, если мы можем украсть только местного журналиста… Ну, какая ни есть, а газета! Кроме нее, у нас есть, – как я говорил, – подобие банка, продуктовые займы, дороги и даже администрация президента.

Так мы с Леной назвали наш склеп.

Самые первые рабы углубили его до 100 метров, и оборудовали там рабочие кабинеты, комнаты отдыха, и даже примитивный лифт на ручной тяге. Мы пользуемся им по ночам, да и вообще, живем в режиме дневного молчания. С 6 утра до 21.00 вечера у нас запрещена любая активность, кроме сексуальной. Мы с Леной этим активно пользуемся.

Если бы вы знали, какие оргии устраивают у нас в городке!!!

Как и везде, где люди днем ничем не заняты – советский НИИ, молдавское госучреждение, общежитие, ну, или Молдавия вообще, – по ночам они по-настоящему сходят с ума. Думаю, у нас тут самая качественная ебля в мире.

Ну, а ночью можно шуметь, сколько душе угодно. И даже выбираться на поверхность, позагорать в свете Луны.

Я, например, принимаю лунные ванные каждую ночь. Глядя в надменное небесное серебро я часто думаю о том, что же будет, когда меня не станет и моя душа уйдет по светящейся дорожке вверх.

И я шепчу себе: живущий внизу уйти может лишь вверх.

Иногда это кажется мне чудесной метафорой.

– Мы убили человека мы убили человека мы… – говорит он.

– Заткнись, – говорю я.

– Мы убили человека мы убили человекамыубиличеловека, – говорит он.

– Заткнись, – говорю я.

– МЫ УБИЛИ ЧЕЛОВЕКА, – говорит он.

– Я же говорил ГЛЯДИ В ОБА!!! – говорит он.

Смотрит на меня пустыми глазами и говорит еще:

– ТЫ убил человека, – говорит он.

– Вот еще, – говорю я.

– Слышь, ты, – говорит он.

– Ты убил человека, – говорит он.

– Я тебя умоляю, – говорю я.

– Это ТЫ убил человека, – говорю я.

– Потому что, пока я в этой машине сраной, – говорю я.

– Это считай ТЫ за ее рулем, – говорю я.

– Ну и что мы будем делать? – говорит он мне.

После этого мы с моим инструктором по вождению еще немножечко молчим. Так хочется верить в чудо! Так хочется верить, что сейчас в свете фар появится силуэт старушки, которая – как полагается после шока, – отряхнется и пойдет дальше, как ни в чем не бывало. Но в свете фар только пылинки. И кромешная тьма за светом. А все он.

– А все ты! – говорю я.

– Надо было, все-таки, хоть раз провести урок не в пять часов утра, – говорю я.

– И не в десять вечера, – говорю я.