Преступный ход конем - Марина Серова

– Не смей даже думать подобным образом! – загрохотал Кугушев. – Запрещаю, слышишь! Не хватало еще, чтобы сплетни по поселку пошли.

– Так, давайте-ка все успокоимся, – резко оборвала я обоих. – Вместо того чтобы рвать на себе волосы, попытаемся разобраться, что случилось у дома Лихарева. Кто может говорить?

Я обвела присутствующих строгим взглядом и остановила его на Наталье как самой адекватной в этой компании.

– Наталья, давайте начнем с вас. Что вам известно?

– Я была в своей комнате, когда Дима вернулся. Он позвал нас с Катюшей ужинать. Мы только сели за стол, как у Димы зазвонил телефон. Он попросил прощения и ответил. Сначала просто слушал. Потом сказал, что сделает все возможное, и отключился. А потом объявил нам, что Ильшат мертв.

Пока она говорила, отец и дочь Кугушевы успели совладать с эмоциями. Как только Наталья замолчала, заговорил Кугушев:

– Звонил Егор. Говорил сбивчиво, путанно. Я сначала не понял, о чем речь. Какая-то камера, какой-то следователь. Он после каждого слова добавлял, что ни в чем не виноват и просит помочь ему в память о брате. Это он повторил несколько раз. Наверное, хотел, чтобы во мне проснулось чувство долга. Потом до меня все-таки дошло, что он говорит о смерти Ильшата. После этого я мало что понимал. В голове билась одна мысль: как могло случиться, что Ильшат мертв, если два часа назад он сам мне звонил сказать, что его выписали?

– Как вы узнали подробности? – Я говорила быстро, боясь, как бы Кугушев снова не впал в отчаяние.

– Позвонил следователю, благо телефон у меня был, мы же общались после смерти Ромы. Он мне визитку оставил – на всякий случай. Вот и пригодилась.

– И что следователь?

– Дело было так. Участковому позвонил Егор. Сказал, что у него на крыльце лежит тренер Романа и что он, кажется, мертв. Участковый решил, что Егор пьян. Мало ли, напился с горя. Но приехать все же приехал. На крыльце действительно лежало тело Ильшата, а Егор, совершенно трезвый, сидел рядышком на ступеньке и рыдал. Участковый решил, что это слезы раскаяния, и не придумал ничего лучше, как вызвать следователя. Дальше все как полагается: Ильшата отвезли в одну контору, Егора – в другую. Дом огородили лентой, поставили полицейского охранять место преступления и на этом закончили.

– Это все рассказал следователь? – удивилась я.

– Кое-что он, кое-что доброжелатели. Соседи Лихарева позвонили. Там, говорят, настоящая толпа собралась. Естественно, каждый посчитал своим долгом сообщить мне, что происходит. Странно, что Егору удалось сделать это первым. При всеобщей любви народа к сенсациям…

Кугушев замолчал. Эстафета перешла к его дочери.

– Я связалась с больницей, в которой лежал Ильшат. Врач сказала, что Ильшат уехал от них два часа назад. Состояние его было удовлетворительным. Это означает, что он не был абсолютно здоров, но его жизни ничто не угрожало, так что от болезни он умереть не мог. Я еще поинтересовалась, не могло ли его нынешнее состояние вызвать внезапную потерю сознания, на что врач ответила как-то неопределенно – ни да, ни нет. Мол, подобное может случиться с любым человеком, но что касается заболевания, то оно спровоцировать обморок точно не могло.

– Вы Катерина, так? – уточнила я.

– Да, меня зовут Катерина Кугушева.

– Катя, расскажите, пожалуйста, о болезни Ильшата. С чем он лежал в больнице?

– С отравлением. Правда, ума не приложу, как он мог отравиться, – пожала она плечами. – Ильшат ест вместе с нами. Все, что ел он, ели и мы. Десять дней назад ему внезапно стало плохо. Ночью скрутило живот, рвота, понос, температура чуть ли не до сорока градусов поднялась. Я была дома и сразу вызвала «Скорую». Ильшата увезли, а потом нам сообщили, что он отравился какой-то гадостью растительного происхождения. Посоветовали уничтожить все продукты в доме, что мы и сделали.

– Вы не проверяли продукты?

– А зачем? Да и кто будет этим заниматься, тем более накануне чемпионата? Проще было выбросить все, что открыто. Отравился человек, в конце концов, с кем не бывает? Съел что-то некачественное – йогурт или мясо в нарезке. А может, что-то из консервации: огурчики маринованные или грибы.

– Так, с этим будем считать, что разобрались. Следующий вопрос: кто знал, что Ильшат возвращается?

– Вы все-таки предполагаете, что его смерть наступила не в результате несчастного случая? – вздрогнула всем телом Наталья.

– Пока я ничего не предполагаю, я всего лишь собираю информацию, – осадила я ее. – Кто может ответить?

– Я могу, – вступил Кугушев. – О возвращении Ильшата знали все мы. Еще я сказал Жене, но она знала и без меня: Ильшат сам ей позвонил. Когда мы с Ильшатом обсуждали его возвращение, он сказал, что предупредил Егора. Сказал, что хочет первым делом выразить ему соболезнования, и поэтому уточнял, дома ли тот. Это все.

– Негусто. А из посторонних кто-то мог знать? Кто-то из тех, кто работает в конюшне, или приятели тренера?

– Точно, Улан знал! Это тренер Пульсара. Как же я сразу не вспомнил? Ильшат сам говорил, что звонил Улану – приглашал выпить мировую. У них так заведено. Когда Пульсар берет приз, Улан Ильшата приглашает, а когда Арабелла – наоборот. Так вот, Ильшат позвонил Улану, чтобы тот не подумал, что он собирается нарушить традицию. Для башкиров традиции – святое.

– А вот это уже интересно. Раз тренер Пульсара знал о возвращении Ильшата, значит, и Краснов мог быть в курсе. Очень интересно. Где, говорите, дом Краснова?

– В двух кварталах отсюда.

– Думаю, пришло время навестить вашего противника. – Я поднялась с дивана. – Надеюсь, он спокойно относится к поздним визитам.

– Может, мне ему позвонить для начала? – предложил Кугушев. – А то он может и не впустить постороннего.

– Звоните, – согласилась я. – Не будем нарушать правила этикета.

* * *

Увы, в этот день Краснов меня не принял. Сослался на позднее время и предложил перенести встречу на утро, даже сам назначил время. Я должна была явиться к нему ровно в десять.

По словам Кугушева, это было явное свидетельство благосклонного отношения со стороны Краснова, хоть я, признаться, не видела в этом ничего благосклонного. У Дмитрия выходило, что Краснов, как правило, соглашается на встречу только с тем, кто может быть полезен ему лично, а все остальные просьбы отклоняет. По дороге в гостиницу я пыталась понять, считает ли Краснов нашу встречу полезной или впервые сделал скидку на обстоятельства и проявил великодушие.

Ни к какому выводу я так и не пришла. До гостиницы оставалось еще с десяток километров, когда я попросила Боливара сменить направление. Что ж, Краснов видеть меня не хочет, но участкового я потревожить могу. Он снова оказался первым на месте происшествия, а значит, без его свидетельств не обойтись, если я хочу узнать правду.

Неунывающий Боливар не растерялся ни на секунду – мгновенно развернул «Победу» на сто восемьдесят градусов и нырнул в проулок. Дорогу к дому участкового он мог найти с закрытыми глазами, впрочем, как и любую другую дорогу в этих местах. Естественно, к участковому мы снова поехали через магазин. Меня это не смущало: за все платит клиент, так почему бы не сделать человеку приятное?