Портал - Кэтрин Ласки

– Идем! – шепнула Сьюзан.

«Ура, – обрадовалась Роуз. – Она понемногу входит во вкус».

Кружевное платье, за которое Элси просила двенадцать долларов, Роуз в итоге выторговала за семь, а самой дорогой покупкой стало вечернее платье из светло-синего бархата, обошедшееся девочкам в двадцать долларов и поделенное пополам, как по цене, так и в буквальном смысле: верхняя часть предназначалась Роуз, нижняя – Сьюзан. Роуз обещала сшить подруге юбку свободного покроя под кружевную блузку, а потом придумать из верха что-нибудь оригинальное для себя. Кроме того, в лавке они наткнулись на красивое платье из черного кружева, идеально подходившее к волосам Сьюзан, но та ни в какую не соглашалась его покупать.

– Прекрасное платье, – сказала подошедшая Элси. – Я приобрела его на распродаже частной винтажной коллекции. Между прочим, простому люду в старой доброй не разрешалось носить такие кружева.

– В старой доброй? – У Роуз взволнованно забилось сердце.

– В старой доброй Англии, дорогая. Я имею в виду законы. Когда в ресторан запрещают входить босиком – это одно, и совсем другое, когда за ношение, например, меха горностая или одежды пурпурного цвета можно было угодить в тюрьму. Ни в коем случае нельзя было надевать пурпур, если, конечно, ты не королевских кровей. Так недемократично. Боже, благослови Америку!

– Правда? – пискнула Сьюзан.

– Правда, – эхом прошептала Роуз. В памяти всплыли слова Фрэнни: «Он не из королевского рода, иначе носил бы горностаевую мантию. Только особам королевской крови разрешается носить горностая».

– Так, – личико Сьюзан наморщилось, как будто она пыталась решить очень сложную математическую задачу. – И кому же разрешалось носить меха и бархат?

– Точно сказать не могу, дорогуша. Аристократам, полагаю – князьям, герцогам, баронам. Далее шли землевладельцы, мастеровые, ремесленники и купцы. Для них существовали послабления в законе, но все равно – никакого горностая, пурпура и золотой парчи. Хотя натуральный шелк был для них под запретом, существовали смеси сортов льна, из которого делали узорную ткань наподобие парчи. Ну, а простому люду вроде крестьян доставались грубые ткани.

Роуз едва удержалась от того, чтобы прямо там раскрыть медальон и посмотреть, из какой материи пошит камзол мужчины с портрета. Он не принц, но кто же? Землевладелец, фермер, кузнец, мастеровой?

* * *

Дома Роуз заперлась у себя в комнате и, открыв медальон, напрягла зрение в попытке получше рассмотреть портрет, после чего вспомнила, что фото есть у нее на ноутбуке. Определить вид ткани было невозможно. И все же мужчина в камзоле скорее всего не крестьянин. Крестьянин не надел бы этот пышный воротник. Торговец? Мастеровой? Мастеровой – это хорошо. Хотя и торговец неплохо, если, к примеру, ему принадлежала лавка готового платья. Девочка тихонько рассмеялась себе под нос, представив вывеску над лавкой, начертанную старинным шрифтом: «Современный винтаж» или «Винтаж, еще не успевший стать винтажным» Только бы не оказалось, что модно одетый человек с портрета – хозяин мясной лавки.

После «Старых душ» Роуз и Сьюзан посетили еще три магазинчика, где им также попалось кое-что интересное, но из всех находок номером один для Роуз стала красная бархатная сумочка. В блоге она выложила фото этой сумочки и кружевного платья, которое планировала перешить для Сьюзан.

Когда Роуз закончила расставлять новые лотки с землей, была уже почти полночь. Девочка принялась бродить по дорожкам оранжереи. Казалось, там царили все четыре времени года сразу. Многие растения цвели; их нужно будет убрать в холод, когда цветение достигнет пика. На Рождество глаз будут радовать спатифиллумы и густые заросли гаультерии ползучей, а затем – сюрприз! – клематисы, которые в обычных условиях цветут летом. Но, как говорит Ба, «Почему эти прекрасные звездочки должны цвести только в июле? В июле у нас вон, фейерверк есть[17], а в январе у нас что? Ничего».

Перед ней была дамасская роза. Цветет в декабре – а сейчас еще только октябрь. Роуз обвела взором тугие зеленые бутоны и дотронулась до медальона. Присела, чтобы рассмотреть растение внимательнее. Не померещилась ли ей эта тончайшая полоска алого, словно кровь, цвета? Негромко мяукнула кошка. На глазах девочки роза начала раскрываться, и одновременно Роуз почувствовала, как голени коснулось что-то мягкое и пушистое. «Но ведь сейчас не декабрь», – прошептала она кошке. Что происходит?..

Внезапно она ощутила под ногами холод каменного пола. Роуз поняла, что снова перенеслась в прошлое. Ей было велено снимать обувь, когда она по утрам входит в спальню принцессы, чтобы раздвинуть шторы. Миссис Добкинс умела вышколить прислугу. «Потихоньку, потихоньку. Будить ее королевское высочество нужно аккуратно. Проскальзываешь в опочивальню бесшумно, точно призрак. Без башмаков, на цыпочках».

«Может, я и есть призрак», – подумала Роуз, хотя раньше считала призраками всех остальных, а себя – единственным реальным существом. Теперь же у нее было такое чувство, словно она не только бывала в покоях принцессы Елизаветы, но и уже выполняла обязанности служанки. Все казалось хорошо знакомым; Роуз помнила, что и как должна делать, не знала только, откуда у нее эти воспоминания. Возможно, они пришли к ней во сне, когда девочка лежала в постели в своем веке. И все же это знание было слишком реальным. Она будто бы неким образом уже переживала похожие моменты, проделывала нужные действия.

Принцесса громко зевнула, затем села в кровати под парчовым балдахином с золотыми кистями. Повернув голову, Елизавета нащупала какую-то точку на подбородке.

– О, нет! – простонала она.

– Что стряслось, миледи?

– Прыщ! – Принцесса погладила подбородок. – Я чувствую их еще до того, как они вскочат. Роуз, когда будешь добавлять в воду для умывания лаванду, положи на полчашки больше. Надеюсь, это подействует и прыщ будет уничтожен прежде, чем выступит.

«Будет уничтожен? Она говорит о борьбе с прыщами, как о военной операции», – про себя усмехнулась Роуз, а вслух произнесла:

– Да, миледи. – Девочка окинула принцессу глазами. Когда Роуз была здесь в последний раз – он же и первый, – принцессе было около одиннадцати. Сейчас она выглядела чуть старше и, к сожалению, вошла в возраст юношеских угрей.

– Боже упаси, я не хочу походить на принцессу Марию. Будь у меня такой же цвет лица, я бы умерла от стыда.

«Лаванда? – продолжала разговор с самой собой Роуз. – Ей нужен лосьон от прыщей, а еще лучше, мазь».