Рикошетом в грудь - Ольга Горовая

— А-ах, Гриша!.. Слушай, так, может, это ты сам у себя подворовываешь? Ходишь сомнамбулой по клубу и таскаешь, где что плохо лежит, — вроде и задохнувшись же, поддела Катя ехидно, глянув на этот презерватив.

Блин, ну что за женщина, а!

Сарказм и характер даже сквозь стоны и явную немедленную потребность пробиваются. Гриша не удержался, захохотал так, что пришлось чуть упереться локтями в стол, чтобы ее не придавить. Уткнулся носом в неглубокую впадинку над позвоночником, задыхаясь ее ароматом и этим смехом вперемешку!

В голову сильнее текилы бьет!

— Как говорит один мой подчиненный: «Никто точно ничего не знает». Так что исключить не могу, ангел, следствие покажет, — давясь этим смехом, отозвался, продолжая оглаживать ее спину, бедра, ягодицы, распалять и так неугасающий между ними огонь.

Подцепил пальцами резинку ее простых черных трусиков, вниз потянув.

— Так чего ты хочешь, моя девочка? Какие предпочтения? — поинтересовался опять, уже тише, ласковей, потому что, кроме дикой похоти, его реально неизбывным теплом и… нежностью, наверное, к ней затапливало, смешиваясь в зубодробительный коктейль!

Не особо в таком был натаскан. И так невыносимо хотелось сверх своих возможностей ангелу дать, чего ни попросит… НЕ знал пока, как с этим управляться, но рассчитывал, что по ходу разберется.

— НЕ знаю… У меня уже избыток тактильных ощущений, в голове каша! Ты такой огромный, весь на мне… Мне уже все до одурения нравится! — судя по всему, не привыкнув тушеваться, выдохнула эта чертовка.

Сжала зубами его ладонь, которой Гриша вновь до ее груди пытался добраться, чтобы самому полнотой и тяжестью плоти упиться, ну и немного давление твердого стола на себя взять. А от ее на него реакции, от легкой колющей боли, прострелившей пальцы, пробило вдруг так, что мошонка сейчас, казалось, лопнет от бахнувшей волны крови, мля!

Толкнулся бедрами, не удержав себя. Второй рукой вниз, ухватил бедро Кати и закинул ногу чуть назад и вбок, заставив согнуть в колене, на высокий стул, что тут имелся. Распахнул для себя, обездвижил, вся на его наслаждение и утеху! Накрыл с довольным урчанием нежные складки, просто сочащиеся влагой.

Ех…перный бабай! Как же она была горяча! И насколько отзывчива — сказка! Аж не верилось, что реально про те несчастные попытки рассказывала. Да такая женщина упиваться жизнью должна… Что он ей теперь и намерен восполнить, самостоятельно закрывая гештальт.

— Тут не поспорю, я большой, ангел, — как бы на иное намекая, в ответ на ее стон, начал растирать эту шелковую влагу, настойчиво пальцем внутрь проталкиваясь…

Узкая, черт! И как-то сразу по ее внутренней нервной дрожи, которую уловил каждым своим сжатым нервом, ясно стало, что давно у его ангела этого кайфа не было. Вторым пальцем растянул, толкаясь, распаляя сильнее, добавляя накала и напряжения, потому что действительно внушительные размеры, не хотелось ей и минимум боли причинить.

— Гриша! — она задохнулась, выгнувшись под ним, но еще ближе при этом прижимаясь.

Шикарными, упругими ягодицами по его голому паху елозит, заставляя все его мышцы судорожно сокращаться. Пресс, ноги закаменели! А член дергается, стремясь скорее в эту обжигающую влажность попасть. И чтоб до упора, по самые яйца сходу, даже до боли согласен, потому что ощущение было, что она его стальной перчаткой сожмет, такая узкая, пульсирующая, напряженная! Вдолбить бы скорее себя, а ее в свое тело впечатать! Сделать своей неотъемлемой частью!

— Да, ангел? — наклонился к самому уху ее, чтоб аж губами, зубами цеплять, дразнить. — Появились новые пожелания?

— Давай уже что-то решать, а то я кончу прямо сейчас! Постараюсь уж как-то с твоими размерами справиться! Я сильная, — с зубодробительной смесью хнычущего стона и смехом, потребовала Катерина, глубже насаживаясь на его пальцы.

Пробило Гришу до крестца!

— Я, блин, вижу! Ощущение, что ты меня с ходу до дна выдоишь, Катя, — чуть грубовато выдохнул, прикусив ее мочку. — Но кто я такой, чтоб своему ангелу отказывать? — хмыкнул, еще больше дразня эту ее норовливость.

И, понимая, что сам уже не может терпеть, быстро раскатал презерватив по пульсирующей плоти. Начал проталкиваться, растягивать, подстраивая ее под себя. Ухватил руками бедра, еще больше раскрывая, делая беззащитной перед ним, есть такое, но готовый сполна вернуть ей за это.

А Катя сладко всхлипывала, ему навстречу толкнувшись.

Распрямился, аж назад голову откинув, пытаясь глубже вдохнуть, потому что легкие выжигало от этого кайфа.

— Гриша! Еще хочу!..

Твою ж налево! Ему до искр в глазах нравилось, как она стонет его имя. И когда такое требует.

Таки да, она, похоже, справится…

— Очуметь! — сипло и с усилием выдохнул сквозь зубы, вжав ее попку в свой пах так, как и хотел, чтоб аж до легкого сдавления и болезненности. — Я уже сам не уверен, что с выдержкой справлюсь, ангел! Но когда так просят… — хохотнул, до одури балдея от этого ощущения, ее пламенного ответа и готовности быть им ведомой.

Вновь под себя целиком подгреб, накрыв телом. Руку под ее грудь, смягчая давление и терзая соски заодно, что ему башку подрывало. А второй рукой накрыл поверх складки, которые ни фига меньше влажными не стали, реально сочилась вся его ангел этим желанием. И, придавив, сжал ее клитор, начав вбивать себя так, как ему хотелось!

Вот прям поспорить мог, что и ее в полет отправит этот ритм! Особенно если не оставлять на усмотрение Кати и ее рациональности, да подсобить: теребил, натирал самые чувствительные точки, продолжая толчки.

И точно уловил, когда его девочку накрыло, затрясло, отправив мозги в аут! Задохнулась, задрожала, забилась в сильном кольце его захвата, горлом низко и протяжно застонав. Тихо-тихо, но с такой сладостью, что Грише самому шибануло по мозгам, сорвав ограничители. А ведь уже много не нужно: этот стон, ее судорога по его плоти патокой и пара толчков, чтоб догнать и вместе рухнуть в нирвану…

Просыпаться вновь не хотелось. И, стоило признать, Катя уже пару раз откладывала данную необходимость. Нечасто ей выпадала возможность насладиться подобным отдыхом… Когда носом уткнулась в сильное плечо; пряный, насыщенный аромат мужской кожи дурманит, вообще не вызывая отторжения, и тепло до состояния неги. Да и само тело словно бы ей не подчиняется: охвачено, спеленато чужими руками, прижато к мощному корпусу Григория, разнежено удовольствием, от которого не сумела отказаться, когда, добравшись до спальни, выяснилось, что он прихватил из клуба не единственный презерватив…

Собственно, вероятно, именно сила этого захвата и не пускала реальность в ее сон. Казалось, что не Катя, а Алхимик определяет, когда ей проснуться можно, так уверенно и по-хозяйски он обнимал ее. Будто отгонял наступивший день, не позволяя тому вмешиваться в их отдых, да и ее мысли прочь отсылая.