Солнце светит не всем - Анна и Сергей Литвиновы

– Да, – выдавил Дима.

– Тогда клади трубку.

Дима повесил трубку и тут только вспомнил, что редактор совершенно не заинтересовался его «гвоздем»…

В первую минуту он даже не сообразил, что случилось. Какие товарищи! Почему? И тут до него дошло: ВСЕ думают, что это ОН пытался взорвать самолет.

Обескураженный, Дима вышел из домика почты. Таня подставляла лицо последним осенним солнечным лучам.

– Нас, кажется, ищут, – выдохнул Дима.

– Кто ищет, спасатели?

– Похоже, что милиция. Точнее даже – КОМИТЕТ.

– Дима, у тебя началась мания преследования, – насмешливо сказала Таня и отправилась в кабинку.

А Игорь – Игорь промолчал.

– Ой, Танька, привет, ты уже с полюса звонишь? – затараторила ее коллега-подружка по рекламному агентству. – А тут к тебе только что заходили два молодых интересных мужчины. Такие искусствоведы в штатском. Ты что там, самолет угнала?

– Ледокол, – проговорила Таня и повесила трубку.

Двое ее спутников ждали Таню на лавочке в чахлом сквере. В конце сквера бронзовый Ленин указывал перстом на монастырь.

– Нас ищут, – подтвердила Таня.

– Но зачем? – Дима все еще не верил, что его, законопослушного человека и подающего надежды журналиста, который наконец нашел свой «гвоздь», считают преступником. Не просто преступником – террористом, который пытался взорвать самолет.

Таня пожала плечами. Этот небрежный жест удался ей с большим трудом.

– Наверно, чтобы арестовать.

– Но почему нас?

– А что еще думать чекистам? В самолете начался пожар. Трое оттуда выпрыгнули, а самолет спокойно полетел дальше. Вот они и думают, что мы там набуянили и спрыгнули от греха подальше. В глазах Чека именно мы взорвали самолет.

– Но мы же этого не делали!

– Ты будешь доказывать это, сидя в камере.

– Это смешно! – раскипятился Дима. – Мы ж не виноваты! Я приеду в Москву, дам статью в свою газету – они не посмеют меня тронуть!

– Тебе придется писать свою статью в Бутырках. Сидя у параши, – спокойно проговорил Игорь. А потом продолжил, внимательно глядя Диме в глаза: – Таких молоденьких, как ты, обычно сажают у параши. Рассказать, что еще с такими молоденькими и интеллигентными делают в камерах? – спокойно осведомился Игорь.

– Ты!… Ты!… – У Димы не хватило слов.

– А он прав, – хладнокровно произнесла Таня. Ей было жаль огорошивать Диму, но ведь действительно – их считают террористами! Почему она не догадалась об этом раньше? Ей хотелось держаться спокойно и смело, но голос предательски дрогнул: – Какие будут предложения?

– Вы решайте сами, – проговорил Игорь. – А я делаю отсюда ноги. И совсем не в направлении Москвы.

– Пожалуй, это единственный выход, – сказала Таня. – Я не хочу просидеть в ментовке ни дня.

– В Москве ты прячешься или бегаешь по стране – какая разница? Все равно, если Чека захочет поймать – поймает. Не будешь же ты всю жизнь от них бегать! – проговорил Дима.

– Я бегал год, – спокойно, без всякой рисовки, сказал Игорь.

– Но тебя все же взяли?

– Теперь я на десять лет умнее.

Фантастика! Татьяна не могла поверить своим ушам. Из законопослушного (в общем и целом) члена общества она за какие-то десять минут превратилась в беглую преступницу! Более того, это не кажется ей диким.

Казалось, происходящее – сон или роман. Она взглянула на себя со стороны. Вот она, так любящая комфорт и ласку, стоит, невыспавшаяся, на площади сонного провинциального городка и спокойно обсуждает планы того, как скрываться от милиции!

– Может, поделишься с нами опытом, как бегать? – распетушился Дима.

Игорь пожал плечами:

– Я бежал на восток. А надо было – на запад.

– Почему?

– Граница ближе, – веско сказал Игорь.

Через десять минут все было решено. Они попытаются уйти от погони. Перейдут государственную границу. А там… Там будет видно.

– В финских тюрьмах хотя бы не параши, а унитазы, – мрачно сказал Дима.

* * *

На жалком, продуваемом ветром рынке города Горовца появились трое молодых людей – явно нездешние птицы.

Перебрасываясь шутками с задубелыми от утреннего морозца продавщицами, они покупали приглянувшийся товар быстро и не торгуясь.

Спустя полчаса, нагруженные пакетами, они вошли на территорию бывшего монастыря. Огромная пятиглавая церковь была заколочена. Из пяти маковок три были покрыты золотом, оставшиеся – зеленой краской. Покосившиеся строительные леса, на которые давно не ступала нога человека, опоясывали главки церкви.

Спутники зашли за церковь. Никого здесь не было видно, только кошки мохнатыми ракетами шныряли по заросшей территории покинутого монастыря.

«Прости меня, господи», – перекрестилась на главки Танюша.

Совсем скоро спутники с помощью приобретенной одежды уже не выглядели как столичные штучки.

На Тане повис мохеровый свитер. Наряд дополняли джинсы-«варенки», модные десяток лет назад, а также черный, невыносимо жаркий парик. Под стать даме – чем посконней, тем лучше, – приоделись и мужчины.

– Ручки-то выдают, – беззлобно сказала Татьяна. Пальцы ее спутников были ухожены, без следов въевшейся в ногти машинной грязи, не тронутые глиной и застарелыми мозолями.

Свою старую одежду – все эти пижонские штучки, джинсы «Ливайс» и «Кэлвин Кляйн», все эти рубашечки от «Маркс энд Спенсер» и кроссовочки «Рибок» и «Найк» – пришлось сложить в пакеты. Она, эта одежка, здесь, за семьсот километров от Москвы, выдавала своих хозяев, словно смокинг на байкерском шоу. Рядом с пакетами с одеждой упал на землю Танин парашют.

Дима, оглядевшись – территория монастыря была пустынной, – вошел в заколоченную худыми досками церковь. Под битым кирпичом спрятал вещи и парашют.

Происходящее казалось Тане сном. В своем ли уме она? Затерянная где-то в центре России, играет в казаков-разбойников. Но это не сон, не игра. Это, оказывается, ее жизнь. Ее авантюра.

Но вот только и она сама, и Дима ввязались в эту авантюру совершенно случайно. Можно сказать, по глупости. Зачем они полезли спасать Игоря? Зачем нацепили парашюты? Почему ей всегда больше всех надо?… Сейчас пила бы растворимый кофе в гостинице в Архангельске и готовилась к полету на полюс. Или, что еще лучше, вернулась бы в Москву, в свою квартирку в Кузьминках. Ведь, судя по всему, пожар потушили и борт благополучно приземлился.

А Игорь? Он и не пытался никому звонить в Москву. И сразу сказал, что надо сматываться. Подсказал, как это лучше сделать. Вполне может быть, что он имеет какое-то более серьезное отношение к этой истории.