Белая Россия. Народ без отечества - Эссад Бей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всех подробностей мы не знаем, но события в общем развивались так: однажды, когда князь колесил по парижским улицам, перед ним предстал пристойно одетый иностранец. Тот, наняв такси, отправился кружить по Парижу, болтая о том и о сем, а затем предложил водителю корону Хорватии. Как и следовало ожидать, таксист был поражен. «Не имеете ли вы честь принадлежать роду древних государей Хорватии?» — задал вопрос иностранный джентльмен. Дабижа этого не смел отрицать, хотя подобное обстоятельство как-то выпало из его памяти, в особенности, после напряженной работы на парижских улицах. Иностранец продолжал энергично напирать на подзабытое историческое прошлое, после чего князь окончательно согласился со своей принадлежностью к королевскому роду. Быстро рассчитавшись с берлинским долгом и оставив скорбный труд шофера, он приготовился принять предложенную ему корону Хорватии. В конце концов, лучше быть в изгнании королем, а не князем. А король, как деликатно напомнил ему вежливый иностранный господин, не может «крутить баранку».
Вероятно, после знаменательной встречи изменился и стиль вечерних общений с супругой. «Утром я вышел из дома как шофер, а вернулся как король» — сказал, возможно, в тот судьбоносный день Дабижа. Его жена в первый момент скорей всего решила, что князь после пережитых невзгод лишился рассудка, но вскоре всё разъяснилось, и княжна Кантакузен благословила тот день, в который она связала свою судьбу с князем Дабижа.
Далее сюжет стал разворачиваться по схеме, заданной положением короля в изгнании. Хорваты сформировали специальный Комитет, призванный содействовать интересам законного короля Хорватии. Типографии выпустили тысячи листовок и брошюр, отстаивавших трон Дабижи-Котроманича. Сам бывший князь переехал в новую резиденцию, не такую, правда, пышную, как его петербургский особняк, но во всяком случае лучшую, нежели у других таксистов, беженцев из императорской России.
«Комитет Котроманича» занимался той же деятельностью, что и все комитеты прежних или будущих монархов. Дабижа был доволен: князь в изгнании мог быть нищим, но претендент на корону подобное не может себе позволить. Это — фортуна, оценить которую лучше всех может несчастный беженец. Пока будут выходить прокламации с королевским гербом Дабижи, пока будет работать Комитет по его делам, сам Дабижа не пропадет. Его Величество, король Хорватии был доволен вытянутым жребием. Иногда он позволяет себе вспомнить о прошлой парижской жизни и о прошлых коллегах по «шоферской баранке».
Никто не имеет права обвинить, что он их оставил. Напротив, — еще одним претендентом больше, еще одной надеждой больше. Нет сомнений, что как только Дабижа взойдет на хорватский престол, в его королевской гвардии объявится не один бывший парижский таксист.
Глава XVIII. Человек, спасший Францию
Темноволосый господин, который знает всех, со всеми находит общий язык, всем интересуется, скрывая собственные дела от посторонних глаз, вот уж лет десять как оказывается на магистральных путях эмиграции. Беженцы ему симпатизируют. Они привыкли к его внешности, манерам и словам.
У полиции многих стран, однако, сформировалось особое мнение об этом господине: иногда оно выражается в форме его изгнания из той или иной страны. Господин не признает подобную позицию: по его мнению, он никогда не совершал дурных поступков. Все его деяния были направлены ради блага людей.
О его делах, как уже сказано, неизвестно. Он много путешествует, весьма занят и знаком со всеми эмигрантскими кофейнями в Европе. Он не бывший царский генерал и не прогрессивный политик. В старой России у него не было ни банка, ни поместья. Книг он не писал, на сцене не выступал, орденов и титулов не имел.
Это — всего лишь господин С., еврей-беженец[52]. Однако несмотря на это, его имя известно каждому эмигранту. Дело в том, что в предреволюционную эпоху господин С. служил личным секретарем Распутина, «святого черта». Неизвестно как попал он на эту роль. Иногда сам господин С. с большим волнением рассказывал, как Распутин погладил его сына-эпилептика, после чего тяжко больной мальчик встал на ноги и отправился на биржу. Однако сие чудо не являлось достаточным объяснением той роли, которую занимал господин С. при Распутине.
Сам Распутин не интересовался материальными делами, и личный секретарь был ему необходим. Когда люди хотели получить внушительный кредит у государства, или мечтали об орденах и должностях, то обращаться к Распутину по таким пустякам было неэффективно. Распутин бы выгнал подобных скучных просителей. Но когда обращались к господину С., то он любезно принимал гостей, понимающе улыбался, интимно говорил, обещая сделать «все возможное». А это было немало, ибо сразу начинали действовать сложные государственные механизмы, вручались ордена и титулы, раздавались кредиты.
Шли годы. Слава господина С. росла с каждым днем, и в его кабинете всегда толпились посетители. Но в один злосчастный день великий князь Дмитрий и князь Юсупов убили «святого черта», положив конец блестящей карьере господина С.
Началась революция, но господину С. терять уже было нечего. Он отправился из Петербурга на юг России, открыл было там казино, а затем, влившись в поток беженцев, добрался до Европы.
О своем прежнем высоком положении, господин С. рассказывал заурядным тоном:
— Знаете ли, сударь, я не любитель придворной жизни. Что делать еврею при дворе? Однако если пару дней я не появлялся в Зимнем дворце, то на следующее утро меня будил голос царя по телефону. «Дорогой, — говорил царь, — обиделся что ли? Тебя так долго не видно!» «Погода дурная, Ваше Величество», — отвечал я. «Дорогой, — продолжал царь — не беспокойся, я вышлю тебе нашу карету. Приходи попить чайку. Сам знаешь, как тебя обожают моя супруга и детки». Приходилось идти в Зимний, ведь сам хозяин звал. Но и был ему полезен. Однажды, к примеру, вижу, что царь играет в карты с голландским королем (или шведским, а может португальским, или каким еще, не помню). Так, вот албанский король хитрил и мошенничал. Я сразу это заметил. Царь проигрывал миллион за миллионом, и вскоре проиграл всю казну, около ста миллионов. Тогда он говорит румынскому королю: «Дорогой брат, давай будем играть не на деньги, а на города. Ставлю