Возьми меня в долг - Виктория Вишневская

назвал эту женщину, разворачивается, идёт на выход. Выходит за дверь. А я стоюкак вкопанная.

Пока за спиной не раздаётся голос Рихтера:

— Иди, — повелительный тон пробуждает мурашки, которые бегут по всему телу. — Встретимся вечером.

И я не знаю, отчего делаю шаг вперёд. От неловкости, что жена ледышки ждёт меня за дверьми кабинета, или же из-за страха, вызванного словами Алекса?

Скорее всего, второе. Его фразы звучат так насмешливо. Пошло. Что я уже понимаю, чем закончится этот первый и непростой день работы горничной.

Сумасшествие…

Что только этот человек ни сделает, чтобы унизить меня ещё больше…

Глава 15

Я работаю в доме Рихтера уже несколько дней. Точнее… Два. И это ад. Сплошной ад.

Оливия невыносима. Она — педантка и перфекционист до мозга костей. Найдёт пятно там, где его нет. И это выматывает сильнее всего. Я вообще не представляю, как во всё это ввязалась.

Работать на мудака год. Год! Но я всё же надеюсь уйти отсюда как можно раньше. Придумаю как.

Благо он не сильно наседает сейчас. Алекс в тот день сказал, что придёт вечером. Я весь день была на иголках. Переоделась в голубенькое простенькое платье и думала о том, что этот изверг скоро придёт.

Но в тот вечер… он не явился. Оливия разговаривала с ним по телефону. Тот уехал на один день. Какие-то проблемы. Я не вдавалась в подробности — радовалась.

Отсрочка. От ада. Который меня ждёт.

Спать с Рихтером… не входит в мои планы. Да и меня от него отталкивает. Мысленно. Тело предаст, как только он сделает несколько движений или ласк, а вот мозг… продолжает посылать его на небо за звёздочкой. Далеко и надолго!

Второй день проходит идеально. Без него. Он задерживается.

Почти идеально. Логинова задалбливает вопросами о том, всё ли со мной в порядке, и где я пропадаю. А ещё я не придумала отмазку, чтобы сказать, где я. И сообщить, где буду пропадать ещё долгое время…

Камиллу мы отправили в санаторий. Чтобы отдохнула. То нападение слишком сильно сказалось на её эмоциональном состоянии. И здоровье.

Логинова продолжает работать в клинике. Рихтер, кажется, оставил её в покое. Но проблемы всё же у неё остались… И сейчас она разгребает именно их.

Пока я стою и протираю окно чистой тряпкой.

Это не так ужасно, как я думала. Намного проще и легче, чем лежать под Рихтером или сниматься в порно. Оливия нагнетает, правда. Благо сейчас она сидит у себя в кабинете, и я могу спокойно выдохнуть.

Точнее, могла это сделать, пока большая лапища не хватает меня за талию и не снимает со стула, на котором я стою.

Сердечко тут же ускоряется.

Визжу, лечу вниз несмотря на то, что человек сзади держит крепко.

Хочу заорать о нападении, но тут же в нос ударяет знакомый запах. Бергамот, мандарин, нотки мускуса и сандала. Стоит повести разок носом, и паника усиливается ещё сильнее.

Лучше бы это был грабитель, чем Рихтер, который сейчас срывает меня со стула и ставит на пол!

Но не отпускает. Обвивает своими руками, как верёвками. Из-за чего я инстинктивно выпрямляю шею. Как будто он сейчас задушит.

Горячее дыхание опаляет кожу и пробуждает мурашки ото сна.

Я в панике осматриваюсь.

— Что ты делаешь?..

— Боишься, что нас увидят? — горячий язык проходит по мочке уха. Я вытягиваюсь, пытаюсь отстраниться, но упираюсь только ягодицами в каменную эрекцию. Да когда он только успел?! — Нет смысла. Не беспокойся, это на пару минут. У меня для тебя подарок.

Чего?

Подарок?

Я сглатываю. Потому что это слово звучит так хитренько, хоть это и не так сильно слышно.

— Но для этого нам надо… Немного уединиться.

Он утаскивает меня в сторону. К полуоткрытой двери какой-то комнаты. Толкает меня в неё. Закрывает за собой дверь. И пока я опираюсь руками о тумбу, около которой пытаюсь отдышаться… Рихтер снова подходит ко мне. Вплотную. Заставляет задохнуться. Поглотить весь воздух вокруг.

— Мне не хочется твой подарок, — нервно отвечаю, посматривая на его лицо.

— А вот здесь… — выдыхает. Сверлит серыми глазами, в которых сейчас пляшут озорные огоньки. — Тебя никто не спрашивает.

Александр

Напугана. Мне нравится. Смотреть в её растерянное и невинное лицо, которое поднимает желание во всём теле за пару секунд.

Увидел её стоящей на стуле. Как она встаёт на носочки, тянется к самой верхушке. Пока я медленно и с особым интересом наблюдаю вид снизу. Попа у неё то, что надо. Не удержался в итоге.

А зачем? Всё равно к ней шёл.

Я разобрался со своими делами, и теперь хочу… Маленькой мести. Поэтому, пока девчонка не понимает, что происходит, одним движением разворачиваю к себе спиной. Без труда. Она маленькая, лёгкая. Кажется, если сильный ветер дунет в её сторону, унесёт.

Нажимаю на спину, а сам наслаждаюсь её дрожащим голосом:

— Перестань! А если кто-то…

И всё, что её интересует, что нас кто-то увидит. Да, неприятно и плохо. Для неё уж точно. Но… Мне всё равно. Поэтому задираю платье. Оголяю ягодицы. Стринги. Вот люблю их за то, что не скрывают самую прелесть.

Приспускаю вниз, пока она не вырывается.

— Правильно делаешь, — хвалю её. Замечаю, как она аккуратно закусывает розовую губку белыми и ровными зубками.

А сам шлёпаю по мягкой ягодице. Звонко, неосознанно. Захотелось. И это того стоит. Из её груди вырывается еле слышимый скулёж.

Разогревает во мне яркий огонёк.

Интересно, с чего?

Потому что обдурила? Задела? Возможно. Но интерес во мне вызвала.

Из-за чего сейчас достаю маленькую игрушку, что повеселит нас обоих. Перед виброяйцом ей уж точно не остаться равнодушной.

Но перед этим…

Прохожусь большим пальцем по пухлой розовой губе. Закусывает её. Меня не пускает к себе в ротик.

— Оближи, — велю. А она не шевелится. Что же… Сам касаюсь её губ. Протискиваю между зубов и смачиваю свой палец в её слюнях. А она сжимает его. Кусается. Впивается в него зубками. Делаю хлёсткий шлепок по заднице, и она со стоном его выпускает. — Своевольничать можно, но не так агрессивно.

Я не против инициативы. Но привык держать всё в своих руках.

Поэтому сейчас, когда она что-то говорит на своём русском, подношу ладонь к её трусикам. Их и назвать таковыми сложно. Снимаю одним движением — треском ткани. Дешёвенькие, слабенькие. На одних нитках. Брендовое бельё так просто не разорвёшь. А эта…

— Ты чего наделал… — шепчет, ошарашенная.

— Жаль.

Да мне вообще всё равно. Так будет даже