Принцесса Занзибара. Женщины при дворе султана Сеида Саида - Эмилия Руэте

Но глубокое понимание истинного положения дел невозможно приобрести за несколько минут визита. Араб, при всей своей вежливости, не любит, чтобы посторонние люди, особенно если они из другого народа или исповедуют другую веру, всматривались в его личную жизнь. Когда к нам приходила в гости европейская женщина, мы начинали с того, что изумленно раскрывали глаза, увидев ее невероятно широкую в обхвате фигуру, потому что в те дни дамы носили кринолины, которые могли бы перегородить лестницу.

Беседовали мало, в основном о секретах одежды. К даме проявляли обычное гостеприимство, евнух опрыскивал ее розовой водой, ей преподносили прощальные подарки, и она уходила нисколько не мудрее, чем была. Она побывала в гареме, увидела здесь «несчастных» женщин (под покрывалами), удивилась нашей одежде, нашим украшениям, тому, как ловко мы сидим на полу, – и это все. Она никогда не могла похвалиться тем, что узнала больше, чем другие европейцы, бывавшие у нас. От двери и потом обратно до двери ее провожали евнухи, ни на миг она не оставалась без наблюдения. Западной женщине редко показывают какие-нибудь комнаты кроме той, в которой ее принимают; иногда ей удается рассмотреть закутанных дам, которые развлекают ее. Короче говоря, она не имеет никакой возможности изучить восточную семью и положение наших женщин.

Другая особенность нашей брачной жизни: девушка, став женой, не изменяет этим ни свое положение в обществе, ни имя. Жена принца, родившаяся в простой семье, никогда и подумать не может о том, чтобы потребовать себе такие же титулы, как у него. Несмотря на свое замужество, она остается «дочерью такого-то», и к ней обращаются именно так. И наоборот: арабский принц или вождь племени часто позволяет своей дочери или сестре выйти замуж за его собственного раба. Он говорит себе: мой слуга – ее слуга, поэтому она остается госпожой, как была. Однако после такой свадьбы муж перестает быть рабом в прямом смысле этого слова, хотя, разумеется, говоря о своей жене, называет ее «ваше высочество» или «госпожа». Мужчина, упоминая о своей жене в разговоре – чего он старается избежать, – никогда не называет ее «моя жена», а обозначает ее словами «дочь такого-то» или может сказать «мать моей семьи», независимо от того, есть у нее дети или нет.

Супруги, которые не были знакомы друг с другом до свадьбы, иногда обнаруживают, что им трудно или даже невозможно жить в согласии, и поэтому легкость магометанского развода, несомненно, является благом. Разумеется, лучше, чтобы муж и жена, коренным образом различающиеся во мнениях и характере, мирно расстались, чем чтобы они оставались прикованными друг к другу всю свою жизнь и оба терпели от этого муку, которая могла бы закончиться насилием или преступлением. В случае развода женщина получает назад свое имущество, над которым и во время брака имела неограниченную власть. Если муж требует развода, свадебные подарки остаются ей, но если развод происходит по ее настоянию, то возвращает их.

Из всего, что я написала, должно быть ясно, что восточная женщина не такое обиженное и угнетенное создание, не такой ноль, как о ней говорят. Моя мачеха Азза бинт-Сеф – яркий пример этого. Она имела полную власть над Сеидом Саидом, управление двором и государством шло согласно ее капризам. Если кто-то из нас желал получить что-либо от султана, просьбу должна была одобрить она, и она сохраняла свою власть до самой его смерти.

Другой пример, который я помню, – дочь офицера оманских войск, которая приехала жить на Занзибар вместе со своим мужем. Она была хитрой и остроумной, но безобразной до уродства. Тем не менее муж обожал ее, выполнял ее прихоти и причуды с ангельским терпением. Куда бы жена ни шла, он волей-неволей должен был сопровождать ее, так что ни одну минуту своего времени он не мог с уверенностью считать собственной. Он был просто рабом жены.

Чтобы опровергнуть ложное представление о «низшем» положении восточных женщин по сравнению с мужчинами, я должна упомянуть еще об одной особе. Моя двоюродная бабка, сестра моего деда, до сегодняшнего дня считается образцом проницательности, мужества и деловитости.

После смерти моего деда, правителя Омана, носившего титул имам Маската, остались трое его детей – мой отец Саид, мой дядя Селим и моя тетя Айша. Поскольку моему отцу было всего девять лет, надо было назначить регента, и тут моя двоюродная бабка сделала то, чего раньше не бывало никогда, – заявила, что будет править сама, пока ее племянник не достигнет совершеннолетия, и заставила замолчать всех, кто возражал. Министры, которые уже предвкушали удовольствие править страной в согласии со своими собственными планами, были весьма разочарованы, но вынуждены подчиниться. Каждый день они были обязаны являться к регентше для отчета и получения приказов. Она следила за всеми одновременно и, казалось, знала обо всем – к огорчению тех, кто был ленив и небрежен в работе. Она сбрасывала узы этикета, когда хотела. Советуясь с министрами, она надевала шале, как будто собиралась выйти на улицу, относилась с полным безразличием к тому, что люди это осуждали, и старалась выполнять свою задачу благоразумно и энергично.

Вскоре после того, как она начала править, вспыхнула война – к сожалению, на Востоке это бывает часто. Один род, состоявший в родстве с нашим, пожелал свергнуть правительство и сам захватить власть. Они думали, что при женском правлении это окажется легким делом. Опустошая страну огнем и мечом, они дошли до Маската и осадили его, вначале загнав в этот город много крестьян, которые бежали от них в поисках помощи и защиты. Маскат хорошо укреплен, но чем помогут даже самые толстые стены, если не хватит еды и боеприпасов?

Именно тогда моя тетка показала всю твердость своего духа – и заслужила восхищение даже у врагов. По ночам она в мужской одежде выезжала верхом на коне осматривать передовые посты, и иногда только резвость ее коня спасала ее от плена. Однажды вечером она выехала в очень мрачном расположении духа, потому что узнала, что враги были намерены прорваться в крепость с помощью подкупа и перерезать весь гарнизон. Решив испытать верность своих войск, она подъехала к часовому, попросила, чтобы он позвал своего начальника, и предложила тому соблазнительную награду от имени своих противников. Гнев этого благородного солдата вернул ей уверенность – хотя ее же сторонники едва не убили ее как шпиона.

Дела Маската шли все хуже и хуже. Начался голод, и всех охватило уныние. Помощи ждать было неоткуда, и в конце концов было принято решение сделать последнюю, отчаянную вылазку, чтобы умереть с честью. Оставшегося пороха хватало как раз на один бой, но свинца больше не было. Тогда регентша приказала собрать все гвозди и даже все камни подходящего размера, чтобы смастерить из них боеприпасы для мушкетов. Все остальные железные и медные предметы были разбиты, и из них отлили пушечные ядра. Даже серебряные доллары из казны были принесены в жертву – их перелили в пули. И все эти крайние меры принесли успех: захваченное врасплох вражеское войско разбежалось на все четыре стороны, оставив половину своих людей на поле боя убитыми или ранеными. Маскат был спасен.

После этого моя двоюродная бабка продолжала править спокойно, и, когда она передала царство моему отцу, оно было в таком прекрасном состоянии, что он смог взглянуть на другие страны в поисках новой земли, подходящей для завоевания, – и увидел Занзибар. Поэтому то, что мы завладели этой второй страной, было в большой степени ее заслугой.