Мир красного солнца (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

воробьи, и Вульф вдруг понял, что это воркование и шелест не просто подчеркивают тишину, которой были объяты эти безбрежные земли — земли, окруженные глухой оградой, охраной и гробовым молчанием официальных властей.

Значит, они организовали «Песочные часы» и держали это в секрете. Они настояли, что никто не должен знать, какова цель проекта, а когда, и если, она будет достигнута, открытие должно остаться тайной. И прежде всего никто не должен узнать о том, для чего будет использовано путешествие во времени.

И в кои-то веки они поступили по-умному. «Песочные часы» организовали на этой старой ферме, потихоньку, без обычной шумихи со строительством сверкающих новеньких зданий или внезапного паломничества целой армии правительственных чиновников. Работа над проектом началась постепенно, так что местное население если и удивлялось, то мимолетно, а поскольку ничего важного не просочилось наружу, у тех, кто работал над проектом, не возникало необходимости яростно от всего отпираться.

То, что этот проект был организован с такой изобретательностью почти два столетия назад, на взгляд Вульфа, лишь подчеркивало огромное значение, которое ему придавали с самого начала, и столь же упрямую решимость во что бы то ни стало сохранить его в строгой государственной тайне.

На дорожке, ведущей от дома, мелькнуло белое платье, и Вульф понял, что Нэнси Фостер, его секретарша, его ищет. Нэнси была хорошенькой, деловитой и добросовестной, и, куда бы он ни пошел, она всегда умудрялась разыскать его и приставить к работе.

Он был уверен, что Нэнси работает на Службу безопасности. Но это его не тревожило. Он был всего лишь разгильдяй, в меру своих сил пытающийся делать работу, которая была не по зубам ни одному человеку, и Служба безопасности могла сколько угодно проверять его при помощи тестов и диаграмм всякий раз, когда Нэнси отдавала распоряжение.

Он прошел по двору и увидел, что Нэнси остановилась у конца брусчатой дорожки и ждет его. Она держалась в тени, и лицо у нее было напряженное.

— Там Гофф, — сказала она. — Он кого-то привел.

— Спасибо, Нэнси, — поблагодарил Вульф. — Я уже иду.

— Что-то случилось, Гил?

— Да нет. А что?

— Этот человек, который пришел с Гоффом. Я почти уверена, что он из Центрального бюро.

Вульф заставил себя рассмеяться.

— Мы их не волнуем, Нэнси. Не настолько мы важны.

— Его фамилия Хьюз. Сидни Уодсворт Хьюз.

Она хмыкнула, произнося это имя.

— Прямо как стихи, — сказал Вульф.

Караульный у входа все так же стоял навытяжку, но на его любезности это никак не отразилось.

— Ну как, видели котят, сэр? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Вульф, — Я до них не дошел. Завтра посмотрю.

— На них стоит взглянуть, — сообщил охранник без малейшего выражения.

Гофф с Хьюзом ждали его в кабинете. Хьюз оказался крупным мужчиной — этаким лощеным типом. Такого, пожалуй, нелегко будет переспорить, сказал себе Вульф. Гофф представил их друг другу.

— Хьюз из Центрального бюро Службы безопасности.

Вульф пожал Хьюзу руку и изумился тому, как это Нэнси так хорошо разбирается в людях.

— Я пошел, — сказал Гофф. — У меня работа. Когда закончите, позвоните мне и я пришлю за вами машину.

— Благодарю вас, Гофф, — ответил Хьюз. Его слова определенно прозвучали как разрешение уйти.

— Сообразить вам чего-нибудь выпить? — спросил Вульф.

— Может быть, попозже, — сказал Хьюз. — Сейчас мне надо о многом с вами поговорить.

Разговор начинался на какой-то фальшивой ноте. Все было слишком поспешно, слишком натянуто, чтобы быть драматичным, хотя ощущение драмы все-таки проскальзывало. Ничего хорошего из этого не выйдет, подумалось Вульфу.

Интересно, не имеет ли это отношения к Хендерсону? Исчезновение Хендерсона казалось ему единственной причиной, по которой в его кабинете мог появиться человек из Центрального бюро. Но дело Хендерсона было закрыто. Гофф проделал такую работу, которая не оставляла в этом никаких сомнений. Каждый факт, каждый аспект этого исчезновения был учтен и расследован. Вся история — насколько там вообще было что-то известно — была черным по белому записана в официальных документах.

Хьюз грузно опустился в кресло и поставил перед собой свой портфель.

— Насколько я понимаю, пропал человек.

Вульф кивнул.

— Гофф рассказал мне об этом, — продолжал Хьюз, — Это очень похоже на дело Такермена.

— Гофф — молодец, — сказал Вульф.

Он знал: чтобы руководитель проекта хвалил начальника собственной службы безопасности — это уже на грани ереси. Но его это не волновало. Слишком уж напыщенным был этот Хьюз.

— Однако я здесь не затем, чтобы говорить о Хендерсоне, — как ни в чем не бывало продолжал Хьюз, — Я приехал сообщить вам, что мы нашли Такермена.

Вульф выпрямился в своем кресле. На мгновение он застыл, отчасти от безотчетного стремления взять себя в руки, порожденного почти врожденной решимостью не выказывать никаких эмоций, отчасти от поразившей его словно холодным стальным клинком мысли: если то, что сказал Хьюз, правда, значит, большая часть надежд, которые возлагали на «Песочные часы», только что развеялась как дым.

— Но это невозможно, — выдавил он в конце концов. — Это не имеет смыс… — Он осекся, увидев полуулыбку на лице своего собеседника.

— Я немного уточню, — сказал Хьюз, — Мы не нашли самого Такермена. Но у нас есть его отпечатки пальцев, и мы можем воссоздать картину произошедшего. Хотя бы ее часть.

Хьюз помолчал, ожидая какого-то отклика, но Вульф упрямо безмолвствовал. В конце концов он все-таки заговорил:

— Продолжайте. Вы говорили о каких-то отпечатках.

— Мы нашли отпечатки на больничной карте, — сообщил Хьюз, — и она датирована тысяча девятьсот восемьдесят пятым годом.

Вульф сидел сгорбившись и чувствовал, как в душе у него мало-помалу нарастает ликование. Он видел, что Хьюз наблюдал за ним с этой своей полуулыбочкой на губах, как будто внутренне забавлялся, — выражение, которое было не совсем снисходительное, но очень к тому приближалось.

— Вы уверены? — спросил Вульф, — Точно уверены или есть сомнения?

— Мы убеждены.

Вульф кивнул. Неплохо. Если Центральное бюро было убеждено, обычно это означало, что любая битва, любая борьба с трудностями на девять десятых выиграна.

— Его доставили в госпиталь, — продолжал Хьюз, — он пострадал в какой-то уличной драке. Ему здорово досталось, и, судя по записям в карточке, никто не верил, что он выкарабкается.

— Но он выкарабкался?

— Наверняка мы не знаем. Он снова исчез, — Хьюз больше не улыбался, — Боюсь, Такермен задал им работенку. Поступил без всяких документов и совершенно ничего не помнил о своей прошлой жизни. Поэтому его записали как неизвестного и стали ждать. Но даже когда он пошел на поправку, он все равно ничего так и не вспомнил. Они объяснили потерю памяти трещиной в черепе, которую он получил в драке. О нем нигде