Первая Галактическая - Андрей Ливадный

Юноша поставил пустой бокал и подошел к окну.

— Появление людей явилось катастрофой для этого мира, — не оборачиваясь, сказал он.

— Я не хочу делать выводы. Ты просил информацию. Так вот, планета Рори была открыта разведывательным кораблем Тройственного союза. Как известно, в него входило около пятнадцати планет, и потому изначально тут не оказалось единой власти. Колонизация этого мира скорее напоминала золотую лихорадку. Нетрудно представить, каким спросом пользуется на галактическом рынке Зеркальное дерево. Тройственный союз развалился спустя два года, и все, кто был в состоянии купить билет на межзвездный транспорт и лицензию на торговлю у стихийно возникших местных властей, устремились сюда, пока корпорации и организованные теневики не наложили лапу на разработки. За двадцать лет было вырублено около четверти Зеркальных деревьев. На вырубках росли бессистемные поселения.

В 2700 году Свободные колонии перешли к тактике активной обороны и укреплению своих космических баз. В то время военные флоты различных мелких союзов и группировок планет властвовали в пространстве. Чтобы обуздать их беспредел и как–то контролировать военное присутствие в различных секторах освоенного космоса. Колонии приступили к строительству так называемой «Сферы стратегических интересов», которая представляла из себя сеть опорных баз и космических фортов, действительно замыкавших собой сферу пространства, в центре которой лежали скопления планет союза Свободных колоний.

Командор второго ранга Владимир Воронцов прибыл сюда в 2703 году во главе десяти транспортов и пяти боевых кораблей, для переговоров с правительством Рори, но разразившаяся катастрофа сделала их невозможными.

Бессистемная вырубка Зеркальных деревьев нарушила сложившийся на планете энергетический баланс. Оставшиеся деревья уже не могли отразить всей энергии трех солнц. В этой ситуации они внезапно обнаружили другую уникальную способность — взрослое дерево могло аккумулировать излишек энергии. Однако темпы вырубки нарастали. Наступил кризис, когда и живые накопители уже не смогли справиться с избытком излучения звезд…

Андор склонил голову и посмотрел в окно, где медленно вращались вокруг своей оси сверкающие пластины отражателей. Вокруг раскинулся умытый дождем, тенистый парк, но процессор андроида рисовал совсем иные картины…

— Немногие оставшиеся в живых очевидцы рассказывали, что кроны деревьев светились от накопленной энергии, — продолжил он, — между ветвями били разряды, а в небесах плясали огни святого Эльма. Затем вся планета вдруг превратилась в гигантский разрядник, деревья начали сброс накопленной энергии. Дожди шаровых молний обрушились на города, испепеляя все, и в этом вихре могли уцелеть лишь исконные формы жизни, приспособленные к высокой энергетике плазменного уровня.

Колонии Рори больше не существовало. Корабли Воронцова, имевшие энергетическую защиту, смогли подобрать лишь три сотни несчастных. Вырубка прекратилась — планета жестоко расправилась с колонизаторами, но это не вернуло ей утраченного баланса…

Андор выключил голографический проектор и сел.

— Значит, разряды не прекратились? — спросил Семен. Он выглядел подавленным.

Андор отрицательно покачал головой.

— Теперь вырубка ведется очень осторожно, — пояснил он. — Под научным руководством центра Стеллар, и засаживаются огромные площади, но с увеличением количества Зеркальных деревьев стихийные разряды не прекратились, они лишь стали реже. Предсказать энергетическую бурю удается крайне редко — потому здания не поднимаются выше двух этажей. Зеркала–отражатели охраняют каждую постройку, а в небе могут летать только специально оборудованные корабли.

Семен встал и подошел к окну.

Он думал. Напряжение мысли выматывало его, и без того измученного криогенной камерой, реанимацией и схваткой на «Ио»…

— Ты не можешь отвечать за поступки цивилизации, — спустя некоторое время осторожно высказался Андор.

— Ты прав. Но я могу анализировать эти поступки, — ответил Семен. — Рори лишь эпизод, частность галактической Экспансии человечества.

— Ты не в силах что–либо изменить.

— Пока что я анализирую, — повторил Семен.

— Мне не нравится твое настроение. Я предупреждал тебя и Яну, что вам трудно будет вписаться в жизнь общества…

— Не нужно, Андор, — вздохнул Семен. — Я не собираюсь судить человечество. Я лишь пытаюсь обосновать для себя мотивы некоторых поступков людей. К тому же Яна чувствует себя совсем неплохо. — Семену не удалось скрыть горечь. — Спасибо, ты мне помог. Сегодня вечером мы с Яной и Джедианом улетаем на Стеллар. Ты составишь нам компанию?

— Боюсь, что нет. Во–первых, мне кажется, что андроид не приглашен на прием к адмиралу, а во–вторых, ты просил меня подготовить краткий обзор галактических войн. Могу я поинтересоваться — зачем?

— Пока что нет. Я сам еще толком не знаю, зачем. Одни смутные мысли вот тут, — Семен похлопал себя по лбу, — ты, главное, не забудь скопировать звездные карты всех сражений, ладно?

— Хорошо. Все будет готово к вашему возвращению.

С террасы донесся смех Яны.

— Ну все. — Семен хлопнул Андора по плечу и заторопился к выходу. — До встречи.

Андроид кивнул. Его стремление понять мотивы некоторых поступков людей было не меньше, чем у Семена. Кое–что для этого он уже сделал, и, глядя вслед удаляющемуся воспитаннику, Андор вдруг отметил, что испытывает странный дискомфорт в некоторых цепях своего сверхсложного фотонного мозга. «Быть может, у людей это называется боль? — подумал он. — Или тревога?»

В коридоре, связывающем столовую и библиотеку, появился Джедиан, и Андор отступил в тень, чтобы лишний раз не попадаться на глаза формальному хозяину виллы. Подтянув к себе оперативную панель, он включился в цепь информационного хранилища и послал запрос: «Боевые действия в космосе. Полный обзор с периода 2600 года».

«…Мы покидали сфероид с мучительной, трепетной надеждой. Нас ждала неизвестность, и у меня это вызывало некое подобие восторга. Я предвкушал ту новизну, что откроется перед нами в населенных человечеством мирах. Теперь я понимаю — для Семена и Яны было бы лучше, сгори цивилизация дотла в котле двух галактических войн, тогда они сохранили бы свою память о людях горькой, но светлой и нетронутой мечтой.

Впервые с момента активации я испытываю чувство, инициализированное моим процессором как СТРАХ. Моя сущность распадается на две половины, и трещина между ними катастрофически превращается в пропасть. С одной стороны, холодная логика базовых программ, с другой — жизненный опыт моей личности. Я человек и машина одновременно. Мое металлокерамическое тело мешает мне и доставляет массу неудобств.

Я жду. Страх гложет блоки логической памяти, мешая их работе. Два человека, которых я люблю, ушли, чтобы вернуться другими. Моя судьба меня не заботит: фотонный процессор — это все еще завтрашний день цивилизации. Ни одна машина просто не в состоянии тягаться со мной. Я боюсь за них, но вынужден бездействовать. Сейчас я начинаю понимать, почему существа, наделенные чувствами, неизбежно изобретают религии. Мне тоже хочется молиться, не важно, каким богам, лишь бы Семен и Яна не потеряли себя. Мое логическое восприятие мира распространяется далеко за пределы обозримого будущего цивилизации, и я понимаю — завтрашний день за ними. Вмешиваться в ход истории — это глупая самонадеянность. Я не в состоянии изменить мир — он не готов к переменам и не желает их. Но если не такие, как они, то кто?.. Кто сможет остановить человечество в его безумном падении в пропасть, в смертельной для цивилизации игре с беспощадными силами? Кто соберет осколки человечества, после того как грянет апокалипсис?