Властелин Хаоса - Роберт Джордан

Последние слова, хоть и были усилены плетением, потонули в восторженном реве. Некоторые начали пританцовывать прямо здесь, хотя места для плясок на улице было маловато.

Платформа из Воздуха опустилась — кажется, несколько быстрее, чем поднялась, — и как только Эгвейн ступила на землю, свечение саидар вокруг Восседающих истаяло.

Шириам бросилась вперед, схватила Эгвейн за руку и, натянуто улыбнувшись Восседающим — у тех лица были каменными, — торопливо проговорила:

— Я должна показать Амерлин ее кабинет. Нельзя сказать, что Шириам втащила Эгвейн в Малую Башню, но… Может, и втащила бы, но та сама подхватила подол и ускорила шаг.

Ее кабинет, попасть в который можно было лишь через приемную, оказался комнатой с двумя окнами, размером чуть меньше спальни. В помещении имелся рабочий стол и три стула с прямыми спинками — один за столом и два перед ним. Тускло поблескивали натертые воском стенные панели. На полу лежал цветастый ковер, а столешница была девственно пуста.

— Прости, Мать, если я вела себя несдержанно, — промолвила Шириам, отпуская руку, — но я подумала, что нам следует перемолвиться с глазу на глаз, прежде чем ты встретишься с Советом. Все они, в той или иной степени, приложили руку к составлению твоей речи и…

— Знаю, я внесла некоторые изменения, — прощебетала Эгвейн с радужной улыбкой. — Но там, наверху, мне было не по себе, а речь вы сочинили такую длинную… — Выходит они все приложили руку? Тогда неудивительно, что речь получилась не в меру напыщенной и многословной. Она чуть не рассмеялась. — Во всяком случае самое важное я сказала — разве не так? Я поведу их к победе, и Элайда будет низложена.

— Да. — согласилась, подумав, Шириам, — это так. Но вот насчет некоторых других… изменений могут возникнуть вопросы. Теодрин с Фаолайн, конечно же, стали бы Айз Седай сразу по возвращении в Башню, да и Илэйн, скорее всего, тоже. Препятствием было лишь отсутствие у нас Жезла Обетов. Но вот Найнив… Она ведь до сих пор и свечи зажечь не может, не подергав себя за косу.

— Вот об этом-то я и хотела поговорить, — промолвила Романда, без стука заходя в комнату, — Мать.

Последнее слово прозвучало после отчетливой паузы. Вошедшая следом Лилейн закрыла дверь прямо перед носом остальных Восседающих.

— Мне это показалось необходимым, — отвечала Эгвейн, широко раскрыв глаза. — Ночью я размышляла на сей счет. Что получается? Меня сделали Айз Седай без испытания и принесения Трех Обетов. Я такая одна — хорошо ли это? Что же до этих четырех, то тут ничего страшного нет. Во всяком случае, для здешнего люда. Элайда, та, может, и попыталась бы поднять шум, а простой народ знать не знает, как женщина становится Айз Седай, и поверит всему об Айз Седай. Для нас же сейчас важнее, что думают люди. Они должны почитать меня и доверять мне.

Не будь эти женщины Айз Седай, у них бы, наверное, челюсти отвисли. Романда едва не брызнула слюной.

— Может, оно и так… — начала Лилейн, вцепившись в свою шаль с голубой каймой. — Но…

Она осеклась, поняв, что это именно так и никак иначе. Амерлин публично объявила этих женщин Айз Седай. Совет мог продержать их в Принятых или в том положении, какое занимали Теодрин с Фаолайн, сколь угодно долго, но Совет не мог выступить против Амерлин, да еще в день ее возведения на Престол. Люди должны почитать Амерлин и доверять ей.

— Я надеюсь, Мать, — натянуто произнесла Романда, — в следующий раз ты найдешь время переговорить с Советом. Нарушение обычаев может быть чревато непредвиденными последствиями.

— Попрание закона может повлечь за собой неисчислимые беды, — сердито заявила Лилейн и, спохватившись, добавила: — Мать.

Конечно, она несколько преувеличивала. Условия,-на которых женщина могла стать Айз Седай, действительно оговорены законом, что так, то так, но в соответствии с тем же законом Амерлин имела право издавать указы по любому вопросу. Правда, умная Амерлин без крайней необходимости не станет ссориться с Советом.

— О, конечно, — с живостью заверила Эгвейн, — в будущем я непременно буду с вами советоваться. А сегодня… Ну, мне действительно показалось, что так будет лучше. Прошу извинить, но я в самом деле должна поговорить с Хранительницей Летописей.

Восседающих передернуло. Реверансы их были едва заметными, а прощальные, разумеется, безупречные по содержанию, слова Романда чуть ли не прошипела, а Лилейн едва не прорычала.

— Неплохо ты управилась, — искренне подивилась Шириам, когда они ушли.

— Но Совет может создать немало проблем для любой Амерлин. Я как раз затем и стала твоей Хранительницей, чтобы давать советы и не допускать такого рода неприятностей. Прежде чем издать указ, тебе стоит обсудить его со мной или, коли меня не окажется рядом, с Мирелле, Морврин… с кемнибудь из наших. Мы здесь, чтобы помогать тебе, Мать.

— Я понимаю, Шириам, — кивнула Эгвейн. — Обещаю прислушиваться к каждому твоему слову. Кстати, могу я поговорить с Илэйн и Найнив? Мне очень хочется.

— Почему бы и нет? — с улыбкой отвечала Шириам. — Правда, боюсь, мне придется силком отрывать от Найнив Желтых. Вообще-то Суан собирается учить тебя этикету и всему, что положено знать Амерлин — учиться предстоит многому, — но я попрошу ее зайти попозже.

Шириам скрылась, и Эгвейн уставилась на дверь. Потом повернулась и перевела взгляд на совершенно пустой стол. Там не было ничего — ни отчета, чтобы прочитать, ни каких— нибудь записей, чтобы их изучить. Даже пера и чернил, набросать записку. Какой уж там указ. И Суан собирается учить ее этикету.

Когда послышался легкий стук в дверь, Эгвейн так и стояла на том же месте, погрузившись в раздумья.

— Войдите, — сказала она, гадая,' то ли это Суан заявилась ее учить, то ли Чеза принесла нарезанные тонкими ломтиками медовые кексы.

Найнив нерешительно просунула голову и ступила в комнату, лишь когда Илэйн подтолкнула ее сзади. Бок о бок они присели в глубоком реверансе, в один голос бормоча:

— Мать…

— Прекратите сейчас же! — чуть ли не с мольбой в голосе воскликнула Эгвейн. — Вы мои единственные подруги, и если еще и вы начнете… — О Свет, неужто она сейчас разревется?

Илэйн бросилась ей навстречу и заключила в объятия. Найнив молчала, нервно поигрывая изящным серебряным браслетом, тогда как Илэйн торопливо заговорила:

— Мы по-прежнему подруги, Эгвейн, а как же! Но теперь ты — Амерлин! О Свет, помнишь, я ведь говорила тебе, что ты станешь Амерлин, когда сама… — Илэйн поморщилась. — Как бы то ни было, теперь ты Амерлин. Не может же одна из нас запросто подойти к Амерлин и спросить: «Слушай, Эгвейн, а это платье меня часом не толстит?» Сану Амерлин подобает почтение.

— Ты права, — согласилась Эгвейн и, подумав, добавила: — Но с глазу на глаз, когда никто не видит, я хочу чтобы со мной свободно говорили о платьях… о чем угодно. — Она улыбнулась Найнив и подергала ее за косу. Та встрепенулась. — И хочу, чтобы ты ее вот так дергала, если на меня рассердишься. Должен же кто-то видеть меня, а не один этот проклятый палантин. Не то я просто с ума сойду. Кстати, о платьях. Почему вы до сих пор одеты как Принятые? Давно пора переодеться.