Десятая жертва - Роберт Шекли

Не успел он докурить, как подоспел Жан-Клод, грея руки дыханием, — на костлявых плечах мешковатый сине-красный свитер, черные волосы зализаны назад на латиноамериканский манер «жиголо», на губах — привычная ухмылка.

Сунув руки в карманы, Жан-Клод плюхнулся на металлический стул. А как только подошел официант, заказал черный кофе для себя и кофе с бренди для Найджела.

Жан-Клод тоже сидел на мели, но не так серьезно, как Найджел. Он мог позволить себе питаться, хотя в «Ле Ша Вер» подают, пожалуй, худшие блюда во всем Париже. Так называется ночной клуб в одном из зловещих переулочков в стороне от рю Бланш в Пигаль. Там Жан-Клода кормили один раз в день в обмен за усмирение клиентуры и исполнение роли телохранителя владельца-иракца, пребывающего не в ладах с каким-то людьми, посланными с родины батистской партией, чтобы вправить ему мозги. Чем он им насолил, давным-давно забылось. Никто даже смутно не догадывался, чем же нехорош аль-Тарги, зато все знали, что с ним еще предстоит посчитаться. Но только не во время дежурства Жан-Клода.

Жан-Клод даже отдаленно не напоминал могучего громилу — рост около пяти футов, вес сто двадцать фунтов, жилистый, с молниеносной реакцией.

— Да на кой мне мускулы? — бывало, говаривал Жан-Клод. — Побить женщину — сила не нужна. Что ж до мужчин — пистолет, нож… — Он разводил руками выразительным жестом апаша, изогнув уголки рта книзу.

Жан-Клод — тот еще субъект. Может, отдаленные перспективы для него не так уж радужны, но пока что репутация бешеного пса служила ему добрую службу. Как и Найджел, он поджидал, когда подвернется что-нибудь подходящее.

— Очень мило с твоей стороны, старичок, — промолвил Найджел, когда принесли напитки. — Получил наследство, что ли?

— Фифи настояла, чтобы я взял у нее небольшую ссуду, — пожал плечами Жан-Клод. — Но, боюсь, в последний раз. Она — как вы там, британцы, выражаетесь? — исчерпалась.

— Это американцы так говорят, — поправил Найджел. — Но вообще-то выражение универсальное. Хоб считает, что вскорости могут поступить небольшие дивиденды.

Жан-Клод выпятил нижнюю губу, что должно было означать: поверю, когда увижу, потом подмигнул, демонстрируя, что это только в шутку.

— Самое время агентству уплатить за нашу работу хоть что-то. Он нашел богатого инвестора?

— Что-то вроде того. Он конвоирует даму из Нью-Йорка в Париж, за что получает десять тысяч долларов и бесплатный билет.

Сделав типично галльский жест, Жан-Клод воскликнул:

— Peste![92]Вот такая работа по мне! На кого он работает?

— Не думаю, что вы знакомы. Его зовут Макс Розен, он провел лето на Ибице. А ты, по-моему, в то лето был в Норвегии с графиней.

— О да, с герцогиней! — Жан-Клод поцеловал кончики пальцев, закатив глаза, как человек, вспоминающий о славном былом. — Но я вернулся на Ибицу как раз вовремя, чтобы познакомиться с Розеном. Я остановился у Аллана Дарби и Сью, ты разве забыл?

— Конечно, старичок. А я — у бедного старины Эльмира.

— Разумеется, мне известно об агентстве Розена.

— В каком это смысле «разумеется»?

— Разве не очевидно, — растолковал Жан-Клод, — что, если человек питает интерес к дамам, ему не повредит водить дружбу с тем, кто трудоустраивает красивых юных манекенщиц? Я звонил Максу Розену как-то раз, когда навещал Нью-Йорк. Он — как бы это выразиться? — сосватал…

— Да, несомненно, именно это словечко ты и подыскивал, — подтвердил Найджел.

— Он сосватал ошеломительную черную девушку, показавшую мне достопримечательности Гарлема.

— Что ж, этот самый Розен нанял Хоба отыскать и эскортировать молодую даму в Париж. Насколько я понял, отыскать эту молодую особу отнюдь не трудно.

— И он платит за это десять тысяч долларов, — подхватил Жан-Клод.

— Да еще за билет до Парижа, который стоит пять сотен, а то тысячу с лишком, если первым классом, как я подозреваю.

Жан-Клод немного пораскинул умом.

— Это куча денег.

— Именно так я и подумал.

— Слишком много за эскорт. Слишком мало за ходока.

— Прошу прощения, старичок?

— Ходоком, — пояснил Жан-Клод, — называют человека, проносящего наркотики через таможню вместо другого человека.

— Да знаю я, кто такой ходок. Я же сам тебя научил этому термину. Ты что, утверждаешь, будто Хоб занялся контрабандой наркотиков за десять тысяч?

— Решительно нет. Я уверен, что Хоб больше не станет заниматься контрабандой наркотиков ни за какие деньги после того, что было в Турции. Но думаю, им могут воспользоваться. Сунуть что-нибудь в его чемодан перед таможней. Такое делалось уже миллион раз.

— Хоб ни за что не попадется на столь дешевую уловку, — возразил Найджел, однако как-то неуверенно.

— Хобу нужны десять тысяч на traspaso, — указал Жан-Клод. — Дальше этого он мыслями не залетает, n'est-се pas?[93]

— Certainement,[94]— медленно проговорил Найджел. — Но есть ли у нас основания полагать, что этот Макс, этот модельный агент, занимается контрабандой наркотиков?

Жан-Клод снова пожал плечами — дескать, откуда мне знать.

— Мы можем сделать парочку звонков и поглядеть, что выяснится.

Одним глотком допив бренди, а за ним и кофе, Найджел встал.

— Пожалуй, именно так и поступим.

Аврора должна была встретиться с Эмилио в баре «Карнавал». Когда она вошла, Эмилио уже сидел там. Она облачилась в самый очаровательный из своих дорожных костюмов — короткий жакет, присборенный на бедрах, короткую юбочку, выгодно демонстрирующую чрезвычайно длинные стройные ноги манекенщицы, и шляпку с вуалеткой. Так хороша, что хоть съешь ее, но, как полагается модели, на тот холодный и бессердечный лад, который всегда заводил Эмилио.

Крупный он, этот Эмилио, мощный мужчина возрастом лет за тридцать, но притом блондин ирландского типа, вопреки своему испанскому имени. Одет не слишком изысканно, в коричневый габардиновый костюм из универмага Мэйси, а не из бутика.

Аврора не стала зря терять время, при необходимости она могла держаться крайне прямолинейно.

— Эмилио, мне очень жаль, непредвиденные обстоятельства. Мне придется ненадолго уехать.

Как ни странно, Эмилио ожидал чего-то в этом роде. И все же изобразил на лице соответствующее удивление.

— В самом деле? А что случилось?

— Еду работать в Париж. Меня только что вызвали.