Жуга. Осенний лис - Дмитрий Игоревич Скирюк

там, танцорам, акробатам. У нас один такой работал… то есть с нами… – здесь Линора на мгновенье помрачнела, затем тряхнула головой и уже спокойно закончила: – Олле звался. Прирождённый был акробат, от бога.

– Занятно, – пробормотал Жуга, почёсывая щёку тупой стороной бритвы. – Занятно…

– Я помогла тебе?

– Да. Наверное, помогла. Я и вправду не обращал на это внимания.

– А этот дракон, – Линора наморщила лоб. – Рик…

– Он не Рик, – оборвал её травник. – Это Телли зовёт его – Рик.

– Телли зовёт? – переспросила та. – Ты хочешь сказать, что не можешь угадать его имени?

– Разумеется, могу, – с непонятным раздражением ответил Жуга, – но оно такое, что я забываю начало, прежде чем угадываю до конца! Кстати, – он обернулся к ней, – всё хотел спросить, зачем ты поменяла имя? «Нора»! Надо же…

– Так, – пожала плечами она. – Не хотела вспоминать о прошлом.

– А твой браслет…

– Я продала его. И ожерелье тоже.

– Понятно.

Жуга ополоснул лицо и встал. Спрятал бритву, подхватил одеяло, завязал мешок. Нахмурился – смутная мысль вертелась в голове, вызывая чувство незавершённости, но он, так и не вспомнив, махнул на это рукой.

– Пошли к костру. Скоро остальные проснутся.

– Жуга…

– Что? – обернулся тот.

– Я хотела сказать… Я не хотела забывать тебя. Просто… просто я не могла иначе.

– Ну, что ж… – он помедлил. – Спасибо и на том.

* * *

В путь вышли рано. Снег сменился моросящим дождиком, подмёрзшая дорога раскисла в холодную грязь. Шли медленно. Дракончик шастал по кустам, то отставая, то забегая вперёд, но на дорогу, как и предсказывал Телли, не выходил. Лишь однажды он выскочил и у всех на глазах задавил и слопал кролика, вызвав этим у Вильяма приступ тошноты.

Дорога вилась вдоль леса узкой лентой. От зарослей тянуло сыростью и стылой прелью, изредка попадались кусты ежевики и жимолости с опавшими ягодами. Впереди на дальних всхолмьях темнели полосы и квадраты сжатых полей, маячили силуэты мельниц. Крылья были неподвижны – урожай давно был смолот и уложен в закрома, а те, которые откачивали воду из болотистых низин (их было большинство), остановились до весны: земля уже замёрзла.

– Будь проклята эта слякоть! – пробормотала Нора, с трудом выдёргивая увязший в грязи башмак, сердито запахнула стёганую куртку и поёжилась. – Скорей бы Цурбааген. Полжизни отдала бы за горячую ванну. Как думаешь, Арни, долго ещё?

– Через пару дней придём, если чего не случится, – он с неприязнью покосился на Жугу и сплюнул. – По болотам было бы быстрее.

Травник пропустил его заявление мимо ушей, даже не оглянулся. А вскоре дорога сделала поворот, и разговор умолк сам собой – у перекрёстка, на ветвях раскидистого дерева висели, качаясь, три почерневших, наполовину сгнивших тела, для сохранности обмазанных смолой. Когда путники поравнялись с ними, одно порывом ветра развернуло, и стали видны расклёванное воронами лицо и выпавший язык. Одной руки у трупа не хватало.

Теперь уже Линоре стало дурно. Арнольд же, наоборот, заинтересовался и подошёл поближе. Табличка обнаружилась под деревом – просмолённая верёвочка, на которой она висела, давно оборвалась.

– Эй, Вилли, – позвал Арнольд. – Прочти, что тут накорябано.

Вильям неохотно подошёл поближе. Прищурился, разбирая надпись.

– «Ро… Розенкранц, Гульденштерн и Йорик Однорукий. За разбой и воровство», – прочёл он и брезгливо сморщил нос. – Дались тебе эти висельники. Пойдём отсюда.

– Хм, надо же, – пробормотал силач, вертя в руках дощечку. – То-то я гляжу, рожа вроде знакомая. Бедный Йорик… – он повернулся к барду: – Между нами, я знал его, Вильям. Мы вместе стояли на мосту у Шельды, там он руку туркам и оставил. Я слышал, он промышлял в этих краях. Вот ведь как встретиться довелось… Ну, ладно. Пошли, в самом деле, пока сами не провоняли.

– Холодно, – поёжился Вильям. – Может, устроим привал, погреемся?

– Но не здесь же.

Остальных эта идея тоже не вдохновила, и продрогшая компания в угрюмом молчании двинулась дальше по дороге. Теперь уже никто не пенял травнику за то, что он отсоветовал идти через болото. А мили через две вдруг потянуло дымом, и вскоре взорам путников предстала небольшая круглая поляна с фургоном у обочины. Горел костёр, паслась стреноженная лошадь.

– Вот подходящее местечко, – заметил Вильям. – Жалко, правда, уже занято. Но, может, мы не очень их стесним, если устроимся рядом? Спросим?

– Я бы не советовал, – покачал головой Жуга. – Люди и так после войны озлобленные, ещё разбойники эти…

– Предоставьте это мне. – Вильям заломил берет, поправил плащ, подошёл и стукнул в борт фургона.

– Эй, люди добрые! У вас тут можно обогреться? – он сунул голову под полог. – Есть кто живой?

Послышался глухой удар, и бард мешком осел на землю.

– Я те обогрею, я вот те с’час обогрею! – донеслось оттуда. – Проваливай отседа, пока башку не снесла, висельник поганый!

Из фургона выбралась бабища в драной безрукавке, переступила через лежащего Вильяма и двинулась к остальным, потрясая сломанной оглоблей.

– Ну, кто ещё погреться хотит? А?! – подбоченясь, гневно спросила она, остановилась и упёрла оглоблю в землю. – Ишь, чего удумали, знаю я вас. А ну, пошли отседова! Пошли, пошли, кому сказала! А то сейчас муж придёт, он с вами разговоры разговаривать не будет!

– Э! Э! – Арнольд попятился, сдерживая смех. – Потише, мамаша, что ж вы так орёте? Мы всего-то…

Договорить он не успел – в кустах завопили, и на поляну вывалился тощий мужичонка, грязный и изодранный от бега через лес. Споткнулся, бухнулся на четвереньки и проворно пополз к костру. Все замерли, кто где стоял, а ещё через мгновенье кусты разлетелись, и за ним, вертя хвостом, вприпрыжку выломился Рик.

Тётка выронила дубину.

– Господи Исусе…

Крестьянин, сжавшись, спрятал голову в руках и тихо подвывал. Дракон помедлил, подошёл и игриво толкнул его носом.

– Не мучай меня, о чудовище! – запричитал тот, не открывая глаз. – Сгинь, пропади, нечистая сила!

– Сам ты чудовище! – фыркнул Тил и хлопнул себя по бедру: – Рик! А ну, иди сюда, безобразник. Иди, кому сказал!

Дракончик потупился и послушно затрусил к фургону.

Толстуха, подобрав юбки, полезла в повозку.

– Эй, уважаемый, – Арнольд потряс лежащего за плечо. – Очнись. Никто тебя мучить не собирается.

– А? Что? – Испуганный глаз осторожно выглянул наружу. – Вы кто? – Крестьянин сел и огляделся. – Что это было? – перевёл взгляд на Арнольда. – Что вам надо?

Жуга и Нора тем временем пытались привести в себя Вильяма. Бард приходить в чувство не желал, лишь неразборчиво мычал. Берет с него свалился, на лбу набухала здоровенная шишка.

– Боевая тётка! – с уважением признал Жуга. – Это же надо, как приложила… Подай сюда мой мешок, Ли.

– Так, значит… – крестьянин медленно переводил взгляд с одного