Столп огненный - Кен Фоллетт

Она обладала отменным чутьем, что и не замедлила показать. Продолжая беседу с Дэвисоном, Елизавета справилась:

– В той стопке бумаг, которую вы прижимаете к груди, словно ненаглядное дитя, спрятан указ о смертной казни?

Нед ощутил себя болваном. Он и не предполагал, что королева так легко выведет их на чистую воду.

– Да, ваше величество, – признался Дэвисон.

– Давайте его сюда.

Дэвисон извлек нужный документ из стопки и с поклоном подал королеве. Нед приготовился к выволочке за попытку обмануть правительницу, но ничего подобного не случилось. Королева прочитала указ, поднеся бумагу близко к глазам – с годами ее зрение ослабло.

– Принесите перо и чернила.

Пораженный до глубины души, Нед взял требуемое со стоявшего у стены столика.

Она и вправду намерена подписать? Или просто играет с ним, забавляется, как забавлялась со всеми этими европейскими принцами, желавшими на ней жениться? Свадьба в итоге не состоялась; быть может, и смертный приговор Марии Стюарт тоже не будет подписан?

Елизавета окунула кончик пера в чернильницу, которую Нед держал в руках. Помедлила, подарила Неду улыбку, которую тот затруднился истолковать, – и размашисто подписала указ.

Едва веря тому, что это наконец произошло, Нед забрал подписанный документ у королевы и передал Дэвисону.

Елизавета вдруг произнесла с печалью в голосе:

– Вам не больно от того, чему суждено случиться?

– Пусть ваше величество будут живы и здоровы, хоть и ценой жизни другой королевы, – ответил Дэвисон.

Правильный ответ, подумал Нед; стоит лишний раз напомнить Елизавете, что Мария намеревалась ее убить.

– Отнесите указ лорду-канцлеру, – велела королева. – Пусть поставит большую печать.

Все лучше и лучше, сказал себе Нед. Она и впрямь не шутит.

– Слушаюсь, ваше величество, – отозвался Дэвисон.

– Но прошу хранить все в строжайшей тайне.

– Конечно, ваше величество.

Дэвисон может соглашаться сколько угодно, мысленно скривился Нед, но кто бы объяснил, почему она упомянула о необходимости соблюдать тайну? Вслух, наверное, лучше не интересоваться.

Королева повернулась к нему.

– Расскажите Уолсингему. – Тон Елизаветы сделался язвительным. – Он, верно, так обрадуется, что как бы не опочил от счастья, бедняжка.

– Хвала небесам, он не настолько болен, ваше величество.

– Передайте ему, что казнь должна состояться в замке Фодерингей. Не перед стенами, а в самом замке.

– Разумеется.

Королевой как будто вновь овладела задумчивость.

– Если бы только нашелся верный друг, способный нанести роковой удар… – проговорила она, не глядя на своих собеседников. – Тогда посланникам Франции и Шотландии не в чем было бы меня винить.

Нед был потрясен: Елизавета прямо рассуждала об убийстве. Он тут же решил для себя, что не желает иметь ничего общего с этим планом, даже упоминать о нем перед другими не будет. С королевы ведь станется отрицать, что она говорила что-то подобное, и доказать свою невиновность повешением убийцы.

Елизавета пристально посмотрела на Неда, а затем, словно уловив его безмолвное негодование, перевела взор на Дэвисона. Тот тоже хранил молчание.

Королева вздохнула.

– Напишите сэру Эмиасу в Фодерингей. Мол, королева сожалеет, что он не изыскал способа так или иначе укоротить жизнь Марии Стюарт, учитывая, какой опасности ее величество подвергается каждый день и каждый час.

Это было жестоко, даже по меркам Елизаветы. Выражение «укоротить жизнь» едва ли могло быть истолковано двусмысленно. Однако Нед успел неплохо узнать Паулета. Тот был суровым тюремщиком, но душевный склад, побуждавший его строго следить за пленницей, наверняка удержит сэра Эмиаса от хладнокровного убийства Марии. Паулет не сумеет убедить себя в том, что это убийство – дело богоугодное. Он откажет Елизавете в ее просьбе, и королева, естественно, не преминет его впоследствии наказать. Она ведь не терпит тех, кто ей не повинуется.

Елизавета отпустила Дэвисона и Неда.

Выйдя из дверей приемной, Нед негромко сказал:

– Когда на указ поставят печать, предлагаю отнести документ лорду Бергли. Скорее всего, он созовет срочное заседание Тайного совета. Я уверен, они решат отправить указ в Фодерингей, не ставя королеву в известность. Все мы хотим покончить с этим как можно быстрее.

– А вы чем займетесь? – полюбопытствовал Дэвисон.

– Я? – переспросил Нед. – Пойду искать палача.

13

Единственной среди тех, кто не плакал в этой малочисленной компании, была сама Мария.

Женщины провели у ее постели всю ночь. Никто не заснул. Из-за окна доносился стук молотков: плотники сооружали на дворе нечто вроде эшафота. По коридору ночь напролет тяжело топали караульные – встревоженный Паулет опасался попыток освободить осужденную на смерть королеву и потому усилил охрану.

Мария поднялась в шесть утра. За окном было еще темно. Элисон помогла ей одеться при свете свечей. Мария выбрала темно-красную нижнюю юбку и красный атласный верх с неглубоким вырезом, а поверх надела черную атласную юбку и блузу того же материала, расшитую золотом; в прорезях рукавов виднелась лиловая подкладка. Меховой воротник помогал не замерзнуть в стылом Фодерингее. Потом Элисон помогла королеве надеть белый головной убор с кружевной вуалью; кружева струились по спине до самых пят. Сразу вспомнилось великолепное бледно-голубое бархатное платье, длинный подол которого Элисон несла за Марией на свадьбе в Париже, – столько наполненных унынием и тоской лет назад.

Затем Мария удалилась в одиночестве в крохотную часовню. Элисон и прочие дамы ее свиты ждали снаружи. За ожиданием наступил рассвет. Элисон выглянула из окна. День обещал быть ясным и солнечным. Отчего-то она разозлилась из-за этого пустяка.

Часы пробили восемь, и вскоре раздался громкий, настойчивый стук в дверь королевских покоев. Послышался мужской голос:

– Лорды ожидают королеву!

До этого мгновения Элисон отказывалась верить, что Мария может погибнуть. Она уговаривала себя, что все это – не более чем глупая шутка, представление, разыгранное Паулетом в каких-то неведомых дурных целях, или же происки Елизаветы, которая в последний миг распорядится отменить назначенную казнь. Ей вспомнилось вдруг, что Уильяма Эпплтри, стрелявшего в Елизавету, когда та каталась на лодке по Темзе, помиловали, когда он уже взошел на эшафот. Но если лорды прибыли засвидетельствовать казнь, значит, все происходит в действительности. Ее сердце словно превратилось в комок льда, ноги подкашивались. Хотелось лечь, закрыть глаза – и заснуть непробудным сном навсегда.

Увы, она должна позаботиться о своей королеве.