Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

бы очков своим «однопартийцам», ну а нет… Но это в теории, а в письме Павел попросил успокоить иеромонаха, как-нибудь дискредитировать, чтобы спецслужбы приготовили хитрую многоходовку, но… Иосифлянин разочаровал: оказалось, что он не лидер, а «рупор». Умение красиво говорить, пусть и шаблонными фразами, далеко не всегда является признаком ума или хотя бы знаний. Алексий попался на все крючки: деньги, чревоугодие, алкоголь, женщины, тщеславие…

– …И ты, император, – величаво продолжал иеромонах, указывая на герцога Померанского посохом, – лучше бы прогнал проклятых папистов да лютеран, да крестился бы в веру православную!

Сказав это, он выпрямился горделиво, обведя окружающих высокомерным взглядом. Ой дурак… Это ведь была ещё одна ловушка для совсем уж… неграмотных, и он послушно повторил то, что ему «напел» очередной подсадной… Ну и бестолочь…

Вздохнув печально, Рюген прикрыл глаза, открыл… и произнёс:

– Ты, дружок, широк в плечах, да башкой совсем зачах. Вот умишко и поправишь, на казённых-то харчах[410]…

Хлопнул в ладоши, и двое стражников Синода взяли того под локти. Для таких вот особ, имеющих «почти дипломатический» статус, имелась специальная тюрьма – вполне комфортабельная.

– Увести.

После полудня зашёл к Михелю Покоре – главному инженеру и главному артиллеристу как Венедии, так и империи. Кашуб, даже получив титул имперского графа, звание фельдмаршала и весьма солидные поместья, остался всё тем же мужиковатым выходцем из едва ли не крестьянской семьи. Но сейчас это уже никого не волновало, авторитет у него был колоссальный, да и «прототип» у него уже был: легендарный Миних – тоже далеко не аристократ по рождению.

Традиционно несколько раз в году Михель устраивал смотры для иностранцев, желающих завербоваться на венедскую службу. Вообще-то Грифич не был в восторге от иностранцев-наёмников, но артиллерия дело такое… Ну не хватало пока людей, не хватало! Несмотря на двойное жалованье артиллеристов, большая часть дворян предпочитала более традиционные военные карьеры – кавалерия, флот и пехота. Люди же, имеющие достаточное образования для службы в артиллерии, в большинстве своём предпочитали более мирные или финансово выгодные профессии.

В последние пару лет наметился тонкий ручеёк кондотьеров из Франции и Испании. В обеих странах правили Бурбоны, и в обеих странах была предгрозовая ситуация. Причём в Испании к Бурбонам отношение было куда как хуже: многие считали их оккупантами, постоянные заговоры и восстания были нормой. Впрочем, логика в поступках заговорщиков прослеживалась: испанские Бурбоны вели профранцузскую политику, часто даже в ущерб Испании. Но если предыдущего монарха – Карла Третьего – всё-таки уважали за несомненные деловые качества, то вот его преемник – Карл Четвёртый – менее чем за пару лет успел сбросить все достижения в пропасть. Что говорить, если фактически страной правил любовник его жены – Мануэль Годой!

Храбрые шевалье и идальго не боялись воевать и умирать, но вот участвовать в приближающейся гражданской войне желали не все. Вот и сейчас…

– Капитан Наполеоне Буонапарте, – представился вошедший соискатель.

Попаданец от неожиданности раскашлялся. Ну ни хрена себе! Отпив воды, он знаком велел тому продолжить. Кстати, очень красивый и подтянутый мужчина, никакого лишнего веса, да и рост вполне средний[411]…

– Дворянин, корсиканец, артиллерист. Участвовал в боях в Новом Свете, звание капитана получил за взятие Мурсии.

– Слышал о том деле, – благожелательно отозвался Михель, – но думал, вам за это больший чин дали.

Наполеон промолчал, только выразительно пожал плечами.

– И почему же вы хотите покинуть Францию и поступить к нам на службу? – спросил Рюген.

– Потому что не вижу там перспектив. Там явно намечается смута, а я не могу понять, к какой стороне лучше примкнуть.

– А ещё вас уволили со службы как неблагонадёжного, – спокойно добавил Михель, заглянув в бумаги.

Губы Наполеона задрожали…

– Уволили, – с горечью отозвался он, – я всего лишь хотел блага моей Корсике[412]. А оказалось, что если моё мнение о благе родины расходится с мнением Парижа, то я – неблагонадёжный и потенциальный бунтовщик, хотя я с товарищами хотел примирить Корсику с Францией!

Попаданец смотрел и видел не будущего (возможного, только возможного!) врага России, а обычного молодого офицера с не слишком удачной судьбой. История явно пошла по другому пути, а безусловно прекрасный артиллерист лишним не будет. Присмотрим заодно…

– Что ж, капитан Буонапарте, – негромко сказал герцог Померанский после обмена взглядами с Покорой, – вы приняты на испытательный срок. В канцелярии вам выдадут аванс… – тут Рюген с некоторым сомнением оглядел потрепанный мундир и впалые щёки, вспомнил, что у него было очень много братьев и сестёр, которые до определённого времени жили небогато… – и подъёмные. Ваша задача: показать себя хорошим артиллеристом и вжиться в офицерское сообщество. А ещё – выучить венедский язык как можно быстрее.

Глава восьмая

Пришла пора взяться за мемуары. Раньше это всё откладывалось и откладывалось, но – надо.

– Ой-ё! – протянул Игорь, перечитывая творение секретарей. Ну да – писал не сам, графоманией он не страдал. Да и откровенно – мало кто из местных «шишек» писал свои опусы сам. Так – взять грамотного секретаря, пересказать ему вкратце сюжет и основную идею, затем поправить, поправить ещё раз… и мемуары готовы.

В его же случае задача несколько осложнялась: таким же образом «писали» мемуары все ближники, так что требовалось выработать единую сюжетную линию. По настоянию попаданца, максимально правдоподобную. Здесь этим не слишком заморачивались, но хотелось, чтобы историки в будущем относились к его мемуарам как к абсолютно достоверным документам, которым можно доверять полностью. А для этого – минимум расхождений у самого Игоря и его приближённых и конечно же – максимум правды.

Даже какие-то нелицеприятные для них вещи описывались достаточно честно. Ну… почти. Там – слегка недосказал, здесь – написал о том, что пришлось принимать неприятное решение в условиях дефицита информации или прямого обмана… И пожалуйста, мемуары становятся главным историческим документом. По крайней мере, на это надеялся попаданец, прекрасно помнивший, насколько избирательно подходят историки к интерпретации фактов. Проще говоря, «кто девушку обедает, тот её и танцует».

Проблема же заключалась в местных литературных традициях, требующих изрядной велеречивости, словоблудия, наукообразных слов и философских рассуждений. Выглядело это порой забавно: описание боя от нормального такого рубаки с четверть вековым стажем и тут же вставка про виденное недавно стадо овечек (ах, как они напомнили мне босоногое детство!). После этого следовало несколько абзацев или даже страниц про это самое