Письма на воде - Наталья Гринина

Придворный лекарь как-то обмолвился, что лишь немногим счастливцам Небеса даруют особую милость – уйти в другой мир без сопротивления, без мучений, во сне. И Ван Со где-то глубоко внутри надеялся, что с ним именно это и произойдёт: он умрёт во время сна, если не в бою. Но никак не сдавшись смертельному недугу. А вышло иначе, как раз наоборот. И, закрывая глаза в том мире, последнее, что он видел, был виноватый взгляд астронома, последнее, что ему послышалось, – это обещание, которое Чжи Мон всё-таки сдержал.

Ван Со отчётливо помнил, что ему было жутко больно и невыносимо холодно тогда, в его последний вздох…

И пусть ему не удалось уйти из Корё спящим, с тех пор он каждый раз с опаской закрывал глаза. Он вообще терпеть не мог спать, просто не выносил свою беспомощность во сне и насквозь фальшивые ощущения. Всю эту ложь, в которую он с готовностью падал, устав тосковать в реальности. Его счастье быть с Хэ Су, говорить с ней, касаться её всякий раз обрывалось с восходом солнца. И он привык ненавидеть это солнце.

Как и в юности, той, первой, древней, он редко поднимал взгляд к небесам: для него по-прежнему там не находилось ни радости, ни надежды. И он никогда не смотрел на ночное небо, тем более в ясную погоду. Для него это было слишком. Слишком тяжело.

Снежная россыпь звёзд напоминала ему, как они смотрели на них с Хэ Су – вместе. Как она рассказывала ему о созвездиях такое, чего не было в мудрёных книгах придворного звездочёта, и ласково потешалась над ним, когда он коверкал слова, повторяя за ней названия небесных узоров. Особенно мучительно ему было вспоминать ночную прохладу на веранде ханока в поместье Бэк А, где они с Хэ Су обрели друг друга, а звёздное небо любовалось ими, словно они были одни на всём белом свете.

А ещё он больше не смотрел на луну: её тихая печальная улыбка напоминала ему ту, кого он не мог обнять и снова назвать своей.

Долгие века для Ван Со не существовало Небес. Ни в каком из смыслов. И он не верил им, как и прежде, не верил в судьбу, гороскопы, предсказания и тайный смысл снов, которых избегал, чтобы лишний раз не страдать при пробуждении: ему хватало и пустоты реальности.

Со временем он приучил себя к нехватке сна. Всегда привыкал. Или убеждал себя в этом. Лучше меньше спать, зато и лжи, и кошмаров, и боли будет меньше.

И сейчас ему тоже не хотелось спать, только впервые – совсем по другой причине. Раньше он боялся погружаться в иллюзорное блаженство сна или в выматывающий кошмар, а теперь, вновь обретя Хэ Су, не желал терять ни единой минуты этого выстраданного веками наслаждения бодрствования.

Рука Хэ Су во сне упала с его бедра, и Ван Со осторожно вернул её назад, неотрывно вглядываясь в лицо любимой – пусть спит, но не оставляет его даже во сне, ни малейшим своим соприкосновением с ним.

Только теперь, обнимая своё бесценное сокровище, он во всей полноте осознал, сколько минуло времени и какой ценой, с каким трудом он перенёс разлуку. Но если бы его спросили, готов ли он пройти через всё это снова, чтобы встретить её в конце мучительного пути, он согласился бы не раздумывая.

Хэ Су пошевелилась во сне, соскальзывая с его плеча и удобнее устраивая голову на его вытянутой руке, и Ван Со осторожно убрал с её лица прядь волос, едва удерживаясь от того, чтобы поцеловать сомкнутые припухшие губы, уголки которых довольно дрогнули, когда он накрыл её щёку своей тёплой ладонью. Совсем как тогда, в их первую ночь. Ночь, не похожую ни на какую другую.

Даже сейчас, держа Хэ Су в своих руках, вдыхая аромат её разгорячённой влажной кожи, Ван Со не мог до конца убедить себя в том, что они наконец-то встретились. И, любуясь ею, вновь и вновь вспоминал её первый ошеломлённый взгляд после пробуждения, вкус бархатистой кожи на её животе, звучание её наслаждения, её дрожащие от желания пальцы на своей груди. Он не испытывал подобных ощущений тысячу лет. Не касался Хэ Су ещё дольше. И всё его тело, его руки и онемевшие от поцелуев губы помнили об этом.

Он тосковал по всему этому, тосковал по-волчьи, надрывно, мучительно. Он с остервенением искал свою Луну в каждом веке, в каждой своей жизни. И вот наконец – нашёл, погрузившись с ней в полное затмение.

Почему он думал обо всём этом, обнимая Хэ Су, его вовсе не занимало. Главное – она снова с ним, она любит его, она принадлежит только ему. А остальное неважно.

Всё, что существует за стенами этой комнаты, – не касается их двоих.

Всё, что когда-либо было, – не имеет значения.

Блаженный вздох Хэ Су вернул его в настоящее. Её ресницы дрогнули, глаза открылись, подёрнутые паволокой тающего сна, – и Ван Со окатила волна такой пронзительной нежности, что он судорожно вздохнул и, прижимаясь к Хэ Су сильнее, едва выговорил:

– Люблю тебя.

– И я люблю вас, Ваше… – прошептали её губы в ответ.

Ван Со качнул головой, притворно хмурясь, и Хэ Су тут же послушно исправилась:

– Тебя. Тебя, мой Со, – она подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его лицу. – Дай мне немного времени, и я привыкну.

– Конечно, – улыбнулся Ван Со, нежно целуя её веки, кончик носа, уголки губ. – Сколько угодно, – и, заметив печаль в глазах Хэ Су, спросил: – Что с тобой?

– Я привыкну, – повторила она, поглаживая его шею и плечи, и со вздохом призналась: – Если бы ты только знал, как я тосковала по тебе, как ждала тебя каждый день там, в Корё…

Ван Со приложил палец к её губам, вынуждая умолкнуть:

– Я знаю. Поверь, Су, я это знаю, – он коснулся её щеки в лёгком успокаивающем поцелуе: – Не думай о плохом. Не надо больше.

Он тоже не станет думать о плохом. И не позволит тягостным воспоминаниям омрачить их настоящее и будущее.

– То, что было в прошлом, пусть там и останется. Не жалей ни о чём. Главное – мы снова вместе.

– Да, – улыбнулась Хэ Су и спрятала лицо у него на груди, отчего Ван Со показалось, что внутри у него