Брюсов Орден. Ради лучшего будущего - Денис Кащеев

— Не возбраняется, — кивнул Эф Эф. — Те последствия — как раз наша сегодняшняя реальность. Ну и история. А она такова… — возведя глаза к потолку, он ненадолго задумался, то ли припоминая, то ли сочиняя на ходу, то ли считывая с воображаемого листа впервые увиденный текст — я уже, признаться, и не знал, что думать. — Российско-Американская компания стартовала весьма бурно, — снова заговорил доктор. — Аляска, Гавайи, Калифорния, Филиппины… Настолько успешно, что, во-первых, из-за своего влияния в какой-то момент сделалась определенной угрозой для правительства в Петербурге, а во-вторых, превратилась в весьма лакомый кусок для других хищников. В результате во время Крымской войны — эта никуда не делась — английская Компания Гудзонова залива разорвала сепаратный договор о нейтралитете. Русская Америка оказалась оккупирована Великобританией, а Русская Юго-Восточная Азия — была и такая — отрезанная от метрополии, попала под влияние Испании. Защитить свои дальние колонии Российская Империя не сумела — а возможно, не очень-то и старалась. На Парижском конгрессе, созванном для подведения итогов войны, Аляска была окончательно передана англичанам — в обмен на уступки в Крыму и на Кавказе, а также денежную компенсацию, приблизительно такую же, как и при продаже полуострова Соединенным Штатам в прошлой версии реальности.

— То есть, получается, стало только хуже? — разочарованно проговорил я. — Аляску так и так потеряли, но теперь — на десять лет раньше? Ну и к чему было огород городить?

— Несомненно, причины были, — пожал плечами бородач. — Назову очевидную, хотя и не факт, что она — главная. Аляска, как я сказал, отошла Великобритании — ныне это часть Канады. В результате США, основной оппонент России на мировой арене — а в сегодняшних реалиях это по-прежнему так — оказались полностью лишены выхода к северным полярным морям. Арктика для них, по сути, закрыта — не случайно они так настойчиво пытаются приобрести у Дании Гренландию. Но, пока сделка не выгорела, на Крайнем Севере доминируем именно мы. Вот так-то. А вообще, хочу вам сказать, Игорь: у вмешательства в прошлое не бывает однозначно трактуемых последствий. В полной мере их можно будет оценить лишь по общему итогу, а до него еще… — он вдруг поперхнулся. — Долго еще, — неопределенно закончил затем. — Сколько именно, узнаете градусе на пятом.

— Понятно, — кивнул я — просто чтобы закрыть тему.

Дело в том, что я тут припомнил еще кое-что из новой реальности — такое, что судьба далекой холодной Аляски немедленно отошла для меня на второй план. Что толку рассуждать о результатах чужих миссий, когда скоро тебе предстоит собственная?

г. Москва, июнь 20** года

Текущий поток времени

— Сабли-и вон!

Только завершивший безумную скачку по полигону — впервые в полной экипировке — команды я не ждал и потому замешкался. Повернув едва гнущуюся шею (сколько же весу в этом проклятом гусарском кивере, килограмма четыре?), непонимающе уставился глазами на инструктора: что, подери Уроборос, ему от меня нужно? Наконец сообразив, судорожно дернул правую руку к эфесу — поверх левой, удерживавшей поводья — ухватился за перевитую проволокой кожаную рукоять и потянул оружие из железных ножен. Те неловко зацепились за сбившуюся ташку — этакую плоскую сумку на длинном подвесе, неудобную и во всех смыслах бесполезную — но я все же ухитрился кое-как обнажить саблю. Дальше дело у меня двинулось более-менее гладко. Молодцевато ударив эфесом о перевязь, я на миг задержал оружие напротив лица, после чего, опустив сжимающий рукоять кулак на бедро, положил клинок обухом на правое плечо — и наконец выдохнул.

— Сутки ареста, — угрюмо буркнул инструктор — дядька лет сорока, как и я, верховой, но одетый при этом в банальные джинсы и защитного цвета футболку. Был он, разумеется, из наших, орденских. — Там, куда вы собираетесь, офицерам за подобное выполнение команды выписывают сутки ареста! А нижних чинов так и вовсе секут шпицрутенами!

— Дикари-с… — сипло пробормотал я в свежезаведенные жиденькие усики — росли они у меня плоховато, и Виктор Панкратов (панибратски называть его Витьком у меня как-то не получалось), мой будущий напарник на миссии, время от времени заявлял, что проще их на фиг сбрить и наклеить перед заброской фальшивые. Вариант «вовсе без усов» не рассматривался — гусар есть гусар.

— Что вы сказали, поручик? — не расслышал инструктор — или сделал вид, будто не расслышал.

— Говорю: виноват, ваше высокоблагородие! — гаркнул я таки прорезавшимся голосом.

— То-то же! — хмыкнул инструктор и почти без паузы скомандовал: — Сабли-и в ножны!

Вся давешняя процедура была мной повторена в обратном порядке. На удивление, мне даже удалось с первого раза попасть острием оружия в устье ножен.

— Чуть лучше… — скептически прищурившись, кивнул инструктор. И пошло-поехало: — Сабли-и вон!.. Сабли-и в ножны!.. Сабли-и вон!.. Сабли-и в ножны!.. Сабли-и вон!.. На кра-ул!.. На пле-чо!.. Прямо, шагом. Марш!.. — свою каурую лошадь он тронул одновременно с моей, двинувшись параллельным курсом и не переставая покрикивать: — Набрать повод!.. Рысью! Марш!.. Куц-галопом! Марш!.. К атаке!.. Атакуйте! Марш! Марш!.. — ну и наконец: — Стой!.. Огладить лошадей!.. Сле-зай!.. На конюшню! Марш!

Спотыкаясь о пытающуюся жить своей собственной жизнью саблю и не в силах поправить съехавший на лоб кивер, на одеревеневших ногах я повел коня в поводу — расседлывать.

* * *

На вторую половину дня у меня была назначена встреча с Виктором в штаб-квартире, но прямого доступа туда я по-прежнему не имел, и Панкратов обещал подхватить меня на Волоколамке. У метро — потому что изначально я думал добираться именно подземкой, но после всех этих «Сабли вон — рысью марш!» все же предпочел вызвать такси.

Панкратов ждал меня на парковке возле «Макдоналдса» — его серую «Тойоту» я заметил еще подъезжая. Расплатившись с таксистом, я пересел в автомобиль Виктора — едва сумев задрать негнущуюся ногу в проем дверцы. Кое-как устроившись на переднем сиденье, обменялся рукопожатиями с напарником.

— Как прошло? — окинув меня чуть насмешливым взглядом, поинтересовался Панкратов.

— Ну… — неопределенно протянул я.

— Сколько раз упал с лошади? — уточнил Виктор.

— Кстати, ни одного, — с некоторым даже вызовом вскинул я голову — тот случай, в самом начале занятия, не считается: там и так нужно было спешиваться, а равновесие я потерял уже почти стоя на земле, неловко зацепившись чем-то из экипировки за луку седла.

— Прогресс! — хмыкнул Панкратов.

В этот момент в кармане у меня коротко звякнул телефон.

— Mille pardons![2] — пробормотал я, потянувшись за гаджетом — должна же быть какая-то польза от интенсивного курса французского (по три часа в сутки каждый вечер!)…

— C’est sans importance![3] — с ухмылкой отмахнулся мой напарник, заводя мотор «Тойоты».