У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

Но при чем тут Рыжий? Зачем ему-то Полина? Даже если Кожлаев, умирая, завещал Рыжему дать Полине какие-то деньги, Рыжий не тот человек, который ради такого поручения станет нанимать частного детектива…

Я сидел на Тверской, в бывшем ночном клубе «Немирович-Данченко», недавно переименованном в «Вишневый сад». Не зная, что Абхаз имел в виду под словом «вечер», я пришел сюда в восемь или даже чуть раньше, заплатил 20 долларов, то есть, простите, у.е., за вход, миновал раму металлоискателя и обыск у дюжих охранников, и, пройдя мраморно холодный вестибюль с раздевалкой (за стойкой этой раздевалки торчал эбонитово-черный эфиоп в красной ливрее, я сдал ему свой плащ, и он сказал мне «здравствуйте» и «пожалуйста» почти без акцента), открыл высокую дубовую дверь и вошел в зал.

Но в зале «Сада» было практически пусто и тихо, даже музыки не было, только в глубине, в ресторане, за столиками сидели несколько бизнесменов – новых русских и новых чеченцев. Пришлось и мне занять столик, заказать ужин и выпивку. Теперь, когда я вот-вот должен был увидеть эту чертову Полину, я мог себе позволить даже коньяк. Но я заказал джин и тоник, это как-то больше соответствовало мраморной холодности стен этого зала, его высоким потолкам и зеленым мраморным колоннам. Правда, зная характер наших барменов, я заказал джин отдельно, а тоник отдельно. Зато на ужин – греческий салат, оливки и ягненка под острым соусом: присутствие в ресторане богатых чеченцев подсказывало, что здесь должна быть хорошая кавказская кухня. Иначе они сидели бы в другом месте.

Гадая, сколько мне придется тут сидеть, я принялся растягивать ужин, стараясь не смотреть на чеченцев, они и так засекли меня, едва я вошел, – мои далеко не высокой моды костюм и галстук тут же сказали им, кто я и откуда; мы с ними вообще почти всегда сразу определяем классовую и профессиональную принадлежность друг друга. Они – те, которые сидели тут, в зале, – были молодые, лощеные московские чеченцы, не нюхавшие пороху в Чечне, но делающие, наверное, крутые деньги на чеченской войне и нефти. А я… Не знаю, за кого они приняли меня, но, судя по их настороженным взглядам, они были недалеки от истины. Если не считать, конечно, что эта истина была уже на пенсии и не представляла для них никакой угрозы…

Через час, в девять, в ресторане наметилось какое-то оживление – официанты стали передвигать и сервировать столики, менять дневные скатерти на вечерние, но все это – не спеша, с ленцой, без усердия.

Благо по дороге в «Вишневый сад» я купил свежий номер «Совершенно секретно» и пару других газет и мог теперь спрятать в эти газеты глаза и сделать вид, что зашел сюда всего лишь поужинать и насладиться очередной порцией газетных разоблачений.

Громкое «мебельное дело» – итальянская мебель на миллионы долларов проходит нашу таможню под видом чуть ли не опилок, а потом материализуется в московских мебельных салонах – совсем как у фокусника Кио или маэстро Воланда…

Весь российский рыболовный флот приватизирован криминалом, во избежание налогов рыбаки прямо в море продают весь улов японцам, а домой везут японский автомобильный утиль – старые «мазды» и «тойоты»…

Бернар Бертосса, швейцарский прокурор, по поводу отмывания 25,6 миллиона долларов: «Бородин признал себя виновным», но Виктор Столповских заплатил за Бородина 335 тысяч франков – «чтобы быстрей закончилось это дело»…

«Газпром» списал 500 миллионов долларов на строительство в Сочи своей гостиницы – за эти деньги можно собрать гостиницу в открытом космосе (куда скорее всего и улетели деньги)…

В девять тридцать – после театров, что ли? – в ресторане появилось несколько пожилых пар, тоже богатых и сытых, а в танцевальном зале, на сцене-подиуме, какой-то парень в джинсовой куртке и кожаных брюках, с серьгой в ухе и косичкой на затылке стал включать и выключать динамики и прожекторы, поправлять освещение и силу звука.

…Самолеты наших региональных частных компаний падают с неба, потому что давно вылетали свой ресурс, но кто их проверяет?..

На минской трассе можайские менты ни одной фуры не пропускают без «налога» в 10 тысяч долларов…

327 миллионов долларов «исчезли» из государственной казны на сделках «Газпрома», Минобороны и Минфина с Украиной…

По данным Минтопэнерго, суточный объем хищений нефти в Чечне составляет 1500–2000 тонн. «В то время как по приказу Путина в Чечне проходит операция „Чеченская нефть“, сорок три „КамАЗа“ с нефтью проследовали в Ингушетию через поселок Горагорск… Так этот нелегальный бизнес связывает военных и боевиков. Часть российской военной верхушки, занятой продажей нефти, заинтересована в продолжении войны. Если до войны на территории Чечни было около тысячи подпольных мини-заводов по нефтеперегонке, то сейчас их 4–5 тысяч…»

Самое примечательное в этих регулярных публикациях о повсеместном разворовывании страны то, что власти давно научились не обращать на них никакого внимания, словно и вовсе не читают газет. Во всяком случае – до того момента, пока в этих газетах не написано о них самих, персонально…

В десять у стойки бара все-таки накопилось человек пятнадцать посетителей – тридцатилетние парни из породы вечных «шестерок», неплохо одетых, но суетливых и разыгрывающих из себя московских плейбоев, и молодые проститутки – все с сигаретами, конечно, и с дринками – мартини или шампанское. Полины среди них не было. Парочка этих проституток как бы невзначай продефилировали мимо моего столика, но я сидел с индифферентным лицом, и они отчалили.

В десять пятнадцать громыхнула музыка, на сцене возникла какая-то полуголая девица и стала тереться своими прелестями о блестящий металлический шест, пытаясь вызвать оргазм не то у себя, не то у зрителей. Не добившись, по-моему, ни того ни другого, она откланялась при полном молчании публики и исчезла, а ей на смену вышла вторая стриптизерка… потом третья…

Я сидел в тоске, допивая уже третью чашку кофе и докуривая свою дневную норму сигарет, когда после очередной стриптизерки, безуспешно трахавшей все тот же полированный шест, появилась пара лесбиянок, и в одной из них я тут же опознал Полину.

«Бинго! – сказал я себе. – Звони Рыжему! Вызывай его прямо сюда!»

Но что-то удержало меня за столиком – какое-то неясное мне самому чувство.

Я смотрел на Полину.

Я смотрел, как она танцует со своей партнершей почти такого же нечеловечески высокого роста – обе медленно, в танце принялись раздевать друг друга… И публика вдруг подошла поближе, окружила сцену, потому что было в движениях этой пары вовсе не то механическое задирание ног, с которым предыдущие девки трахали металлический шест, а нечто теплое, человеческое. Да, теперь в этой эротической пантомиме была какая-то борьба не деланной страсти, а нежности – Полина, явно мягче и женственнее своей партнерши, постепенно сдавалась ей, уступала, а та, раздеваясь сама, все снимала и снимала с Полины – кофточку, юбку, бюстгальтер, трусики… И они разделись совершенно догола (хотя, как мне кажется, это запрещено даже в ночных клубах), и Полина, волнисто извивая свое прекрасное белое тело, налитое соками соблазна и вожделения, сочное и упругое, с двумя шарами грудей, темными бугорками сосков и золотым пухом в паху, – Полина уже легла на пол, а ее партнерша, склонившись над ней, почти накрыла ее своим загорелым, мускулистым и ликующим от победы телом…